Именины сердца: разговоры с русской литературой

Если говорить о поэтах, то популярность, на мой взгляд, в целом вполне коррелирует с реальным даром. Все перечисленные в этом нашем диалоге персоналии — большие поэты (не могу сказать этого разве что об Орлуше — я крайне мало его читал, а то, что читал, как-то меня не впечатляет). Другое дело, что есть немало больших поэтов, которые такой популярностью похвастать не могут — Марианна Гейде, Дина Гатина, Вадим Калинин, Владимир Никритин, Шиш Брянский, Андрей Моль, Татьяна Мосеева, Дарья Суховей, Александр Курбатов… Наверняка многих забыл упомянуть, ибо имя им чуть ли не легион. На всякий случай уточню — я упоминал только относительно молодых авторов, оставляя за скобками «живых классиков», таких как Парщиков или Драгомощенко, про которых и так все знают.

А вообще одним из величайших русских поэтов всех времен и народов я считаю Егора Летова, хотя о нем как-то не принято говорить как о поэте.

— Василина Орлова сказала как-то, что русским писателям надо Библию читать, иначе ничего не получится. Ты что думаешь по этому поводу?

— Библию надо читать вообще всем христианам, а не только писателям. И я не думаю, что чтение (или нечтение) Библии как-то сильно влияет на писательство — по крайней мере, за собой я такого не замечаю. Есть только некоторое количество тем и слов, которые я в свои тексты принципиально не допускаю. Например, у меня ни в одном тексте нет ни одного матерного слова.

— Ты чем объясняешь тот факт, что твоя литературная судьба на сегодняшний момент не сложилась в той степени, в какой ты, на мой взгляд, этой судьбы заслуживаешь?

— Я до сих пор не написал ни одного крупного, романного объема, текста. Самый большой мой текст — повесть «Черный и зеленый» — тянет всего на три с копейками авторских листа, то есть на совсем маленькую книжечку. А издатели у нас, как известно, мыслят романами. Они готовы издавать сборники рассказов только известных, раскрученных авторов, дебютировать сборником практически невозможно. Хотя, конечно, бывают исключения, и я как раз надеюсь стать одним из таких редких исключений.

Возможно, еще играет определенную роль то, что тексты мои спокойные, я бы сказал, тихие, в них нет абсолютно ничего «жареного», никакого секса, криминала, крови. Персонажи — аутичные, заторможенные, замороженные. Да и сам я не являюсь хоть сколько-нибудь скандальным персонажем. Если бы хотя бы что-то из перечисленного присутствовало, наверное, у издателей был бы ко мне более пристальный интерес.

— Давай-ка мы о тебе поговорим и, может быть, найдем в твоей биографии криминал, кровь и прочие съедобные вещи? Чем ты вообще занимался до сегодняшнего дня?

— Биография моя вполне скучна и незанимательна. Родился тридцать девять лет назад. Окончил очень хорошую спецшколу (французский язык), в то время она была одной из лучших в Москве.

— Как учился?

— В школе до шестого класса был практически круглым отличником, потом продолжал в целом хорошо учиться по гуманитарным предметам, а естественнонаучные совсем забросил, поэтому в аттестате красуется шесть троек.

— Может, воровал деньги у одноклассников? Двойки на пятерки переправлял? У преподавателя на стуле писал матерное слово мелом при помощи зеркальца?

— Чего не было, того не было.

— Пошел ли после школы искать рабочую профессию?

— Признаться, всегда питал глубокое отвращение к физическому труду, поэтому о рабочих специальностях никогда не помышлял.

— Как от армии косил?