Иметь и хранить

— Нас хранил Бог, — благоговейно проговорил он. — Вот как это было. Твоя жена была больна, да ты и сам это знаешь, а когда ты пропал, она позабыла о еде и сне. Она была так слаба, нам пришлось идти так медленно, и путь наш оказался так извилист, ибо местность была нам незнакома, что вечером мы увидели, что совсем недалеко ушли от того места, где вошли в лес. Мы дошли до хижины на вырубке, и семья, которая там жила, приютила нас на ночь. Поутру, когда глава семейства с сыном пошли работать, мы отправились вместе с ними. Когда они подошли к деревьям, которые намеревались срубить, мы попрощались с ними и дальше пошли одни. Не успели мы отойти и на сотню шагов, как, оглянувшись, увидели, как из леса вышли трое индейцев и убили обоих: и мужчину, и мальчика. Совершив это злодеяние, они погнались за нами, и я подхватил твою жену на руки и побежал что есть мочи, спасая обе наши жизни. Когда же я увидел, что эти трое бегут быстрее меня и скоро нас догонят, я опустил свою ношу наземь и, вынув из ножен шпагу, которую захватил с собою, пошел им навстречу. Я убил всех троих, Рэйф, да помилует Господь мою душу! Я не знал, что и думать об этом нападении — ведь наш мир с индейцами был так крепок, — и испугался за твою жену. Она совсем не знала леса, и мне удалось незаметно для нее повернуть в сторону Джеймстауна. Было около полудня, когда мы увидели, как между деревьями блестит река, и услышали звуки выстрелов и громкие вопли. Я велел ей затаиться в зарослях, а сам пошел на разведку и едва не столкнулся с целой армией индейцев. Орущие, раскрашенные, исступленные, они размахивали оружием, и на поясах у многих болтались окровавленные человеческие волосы — ради Бога, Рэйф, что все это значит?

— Это значит, — сказал я, — что вчера они восстали против нас и убили несколько сотен наших. Жители Джеймстауна были вовремя предупреждены, и сейчас город в безопасности. Рассказывай дальше.

— Я незаметно вернулся к мистрис Перси, — продолжил он, — и спешно увел ее подальше от такого опасного соседства. Мы нашли заросли кустарника и спрятались в них — и как раз вовремя, ибо с севера явился большой отряд отборных воинов: все как один высокие, выкрашенные черной краской, в причудливых головных уборах из перьев — свежие силы, готовые броситься в бой, каким бы ожесточенным он ни был. Они присоединились к этим чертям на берегу реки и немного погодя опять послышались стрельба и дикие вопли. В общем, мы прятались в кустах почти до вечера, не зная, что происходит, и не осмеливаясь выйти из нашего укрытия, чтобы это выяснить. Женщина из хижины, где мы ночевали, дала нам с собой хлеба и мяса, так что мы не голодали, но время тянулось очень медленно. А потом лес вокруг нас наполнился этими язычниками, отряд за

отрядом они шли со стороны реки вглубь леса, расползаясь в разных направлениях, как змеи. Они не увидели нас в густом кустарнике, возможно, благодаря горячим молитвам, которые я не переставал возносить. Наконец лес поглотил их всех и, казалось, очистился от их присутствия: нигде ни движения, ни звука. Мы выжидали долго, но на закате тихонько выбрались из кустов и пошли по лесу к реке, обошли небольшую кедровую рощу и наткнулись примерно на полсотни дикарей.

Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и поднял брови, как делал нередко.

— Дальше, дальше! — воскликнул я. — Ты ведь сказал, что она жива и невредима!

— Верно, — подтвердил он, — но не благодаря мне, хотя я и набросился на этих размалеванных дикарей. И как ты думаешь, Рэйф, кто их возглавлял? Кто вырвал нас из их обагренных кровью лап?

Меня осенило.

— Я знаю, кто это был. И он же привел вас сюда...

— Да, он отослал прочь демонов, у которых — вот не повезло! — такой же цвет кожи, как и у него, и сказал нам, что между нами и городом есть индейцы, которые не принадлежат к его племени. Если бы мы пошли дальше, то попали бы в их лапы. Но есть место, сказал он нам, куда не ходят ни индейцы, ни белые, мы могли переждать там до завтра, когда в лесу уже не будет краснокожих. Он провел нас в этот угрюмый лес, который уже был нам немного знаком. Да, и еще он сказал нам, что ты жив. Более он ничего не сказал; и когда мы углубились в этот лес и наступили сумерки, он исчез.

Он замолчал и просто стоял, глядя на меня с улыбкой на своем изборожденном складками лице. Я взял его руку в свои и поднес к губам.

— Я в таком долгу перед тобой, что вряд ли когда-нибудь сумею расплатиться, — сказал я. — Скажи мне, друг мой, где она?

— Недалеко отсюда, — отвечал он. — Мы с нею прошли до самой середины леса и, поскольку она так замерзла и устала и была так потрясена, я решился развести там костер. Ни один враг не напал на нас там, и мы ждали лишь наступления сумерек, чтобы отправиться обратно в город. Сейчас я только что подошел к ручью, чтобы определить, если удастся, насколько близко мы находимся от реки...