Иметь и хранить

Не в моих правилах давать пустые клятвы. На небе еще блестели звезды, когда я вышел из дома, переговорил в хижине работников со своим слугой Диконом, быстрым шагом прошел через ворота к причалу, отвязал свою лодку, поднял парус и поплыл вниз по течению. Дул свежий попутный ветер, и лодка, скользя сквозь серебристый туман, стремительно неслась на восход. Небо до самого зенита окрасилось бледно-розовым; потом взошло солнце и выпило весь туман. Река засверкала, заискрилась, с одетых изумрудной зеленью берегов веяло запахом леса и слышалось пение птиц; по небу, теперь уже ярко-голубому, плыли кудрявые редкие облака. Я вспомнил тот день тринадцать лет назад, когда белые люди впервые поднялись по этой реке. Каким спокойным и величественным нам, гонимым бурей искателям приключений, показался тогда этот широкий поток, какими прекрасными — его берега, как радостно было нам вдыхать струящиеся оттуда ароматы и видеть чудесные цветы! Какими огромными казались нам незнакомые деревья и какими странными — раскрашенные дикари. Мы думали, что перед нами рай или по меньшей мере легендарные Счастливые острова. Но как скоро осознали мы свое заблуждение!

Я сидел на корме, полузакрыв глаза и небрежно придерживая рукою румпель, и передо мною воскресали картины наших бесчисленных невзгод и немногих радостей. Набеги индейцев; раздоры и борьба среди правителей колонии; преследование людей достойных и возвышение лжецов и негодяев; бесплодные и утомительные поиски золота и пути к Южному морю; ужасы чумы и превзошедший их ужас Великого голода; прибытие в гавань «Терпения» и «Избавления» (при виде этих кораблей из Англии, принесших нам спасение от голодной смерти, все мы, выжившие, плакали, как дети); приезд нового губернатора — Дэйла и введение им законов военного времени, суровых, но благотворных, с которыми я, служивший в армии Мориса Оранского[14], был хорошо знаком; последовавшие за этим добрые времена, когда светские бездельники, только и знавшие, что играть в кегли, были наконец поставлены на место, когда в Виргинии основывались города, возводились форты и проповедовалось Евангелие; свадьба Ролфа и его смуглой принцессы; экспедиция Аргалла (в которой среди прочих принял участие и я) и его изобилующее несправедливостями правление; триумфальное возвращение из Лондона нашего нынешнего губернатора, Джорджа Ирдли (отныне он был сэром Джорджем, ибо король посвятил его в рыцари) и тот бесценный дар, который он привез нам — право избирать наше собственное законодательное собрание — Палату депутатов. Все это и многое другое: старые друзья, старые враги, давние козни и распри — оживало в моей памяти, в то время как течение и ветер несли меня все дальше. О том, что ожидало меня впереди, я предпочитал не задумываться, полагая, что «довольно для каждого дня своей заботы»[15].

Река была пустынна. На верховой тропке, идущей вдоль берега, я не увидел ни одного всадника, лодки попадались редко, да и в тех плыли только индейцы, кабальные слуги или глубокие старики.

Ролф был прав: все молодые и свободные мужчины с плантаций еще с вечера устремились в город, чтобы вступить в законный брак. Чеплейнз Чойс словно вымер; поселок Пирси, казалось, беспробудно спал под лучами солнца, на его пристани не было видно ни души, и только на табачных полях вяло копошились несколько человеческих фигурок. Даже в индейских деревнях остались одни лишь женщины и дети, поскольку все воины отправились в Джеймстаун, чтобы посмотреть, как бледнолицые будут покупать себе жен. Вниз по течению от Паспахега мою лодку нагнал утлый челнок. Плывший в нем молодой Хэймор поздоровался со мной.

— Девушки прибыли! — крикнул он. — Ура! — И вскочил на ноги, изо всех сил махая шляпой.

— Да, — сказал я, — о цели твоего путешествия можно догадаться по твоим штанам. Не те ли это рейтузы, что некогда были персикового цвета?

— Да, черт возьми! — отвечал он, самодовольно оглядев свои когда-то щегольские, а теперь уже изрядно потасканные одежды. — Свадебный наряд, капитан Перси, свадебный наряд!

Я засмеялся:

— Долго же ты мешкал, жених! А я-то думал, что все холостяки этой части земного шара провели ночь в Джеймстауне.

С лица Хэймора сбежала улыбка.

— Знаю, — сказал он уныло. — Но на моем камзоле было больше прорех, чем модных разрезов, и портной отдал мне его только на рассвете. Этот молодчик теперь купается в табаке — с тех пор, как корабль с девушками вошел в гавань, он нажил состояние на подновлении нашего оскудевшего гардероба. Ну да ничего, — тут Хэймор просветлел лицом, — все равно сговариваться с девушками можно будет только около полудня, когда закончатся торжественное богослужение и благодарственный молебен. Так что время у меня есть! — И, помахав на прощание шляпой, он на своей узкой лодке с огромным парусом обогнал меня и поплыл прочь.