Иметь и не иметь

Он уснул, вытянув на подушке обрубок ампутированной руки, а она еще долго лежала и смотрела на него. Свет уличного фонаря падал в окно, и его лицо было освещено. Я счастливая, думала она. Глупые девочки. Они не знают, что у них будет. Я знаю, что у меня есть и что у меня было. Я счастливая женщина. Он говорит, как у морской черепахи. Я рада, что это случилось с рукой, а не с ногой. Я бы не хотела, чтоб он потерял ногу. Почему это нужно было, чтоб он потерял руку? Чудно все-таки, но мне это не мешает. С ним мне ничего не мешает. Я счастливая женщина. Таких мужчин больше нет. Кто не пробовал, тот не знает. У меня их было много. Я счастливая, что мне достался такой. Может ли быть, что черепахи чувствуют то же, что и мы? Может ли быть, что они все время это чувствуют? Или, может быть, самке это больно? Черт знает, о чем только я думаю. Как он спит, совсем как маленький. Лучше мне не спать, чтобы вовремя разбудить его. Господи, я бы это могла всю ночь, если б мужчины были иначе устроены. Я бы хотела так: всю ночь, и совсем не спать. Совсем, совсем, совсем не спать. Совсем-совсем. Только подумать, а? В моем возрасте. Я еще не стара. Он сказал, что я все еще хорошая. Сорок пять, это еще не старость. Я на два года старше его. Как он спит, точно маленький мальчик.

За два часа до рассвета они уже возились в гараже у бака с бензином, наливали и закупоривали бутыли и устанавливали их в багажнике машины. Гарри прицепил к правой руке крючок и очень ловко двигал и поднимал оплетенные ивовыми прутьями бутыли.

– Ты позавтракать не хочешь?

– Когда вернусь.

– Даже кофе не хочешь?

– А есть?

– Есть. Я поставила на плиту, когда мы выходили.

– Ну, принеси сюда.

Она принесла кофе, и он выпил его в темноте, присев на колесо машины. Она взяла чашку и поставила ее на стеллаж.

– Я поеду с тобой, помогу тебе перетаскивать бутыли, – сказала она.

– Ладно, – ответил он, и она села с ним рядом, крупная женщина с длинными ногами, крупными руками, крупными бедрами, все еще красивая, в шляпе, низко надвинутой на крашеные золотистые волосы. В предрассветной темноте и прохладе они ехали по шоссе сквозь туман, тяжело нависший над равниной.

– Чем ты встревожен, Гарри?

– Не знаю. Так просто тревожно. Ты что, решила отпускать волосы?

– Да, думаю, может, отпустить. Девочки все ко мне пристают.

– Ну их к черту. Оставь так, как сейчас.

– Ты правда так хочешь?

– Да, – сказал он. – Мне так нравится.

– Тебе не кажется, что я уже старая и некрасивая?

– Ты красивее их всех.

– Хорошо, я подстригусь опять. Я могу сделать цвет еще светлее, если тебе нравится.

– Что вообще за дело девочкам до того, что ты делаешь? – сказал Гарри. – Нечего им надоедать тебе.

– Ты же знаешь, какие они. Ты же знаешь, девочки всегда такие. Слушай, если у тебя рейс будет удачный, мы поедем в Новый Орлеан, хорошо?

– В Майами.

– Ну, хотя бы в Майами. А их оставим здесь.

– Раньше я должен сделать этот рейс.

– Ты чем-то встревожен, скажи?

– Нет.

– Ты знаешь, я целых четыре часа не могла заснуть, все думала о тебе.

– Ты славная старуха.

– Мне стоит только подумать о тебе, и я сейчас же хочу тебя.

– Ну, теперь давай переливать бензин в баки, – сказал ей Гарри.

Глава тринадцатая

В десять часов утра, в баре Фредди, Гарри стоял у стойки вместе с тремя или четырьмя другими, и только что оттуда вышли двое таможенных чиновников. Они спрашивали его о лодке, и он сказал, что ничего о ней не знает.

– Где вы были вчера вечером? – спросил один из них.

– Здесь и дома.

– До которого часу вы были здесь?

– Пока бар не закрылся.

– Кто-нибудь видел вас здесь?

– Все видели, – сказал Фредди.

– А в чем дело? – спросил их Гарри. – По-вашему, я украл свою собственную лодку. А что бы я стал с ней делать?

– Я только спросил, где вы были, – сказал таможенник. – Не злитесь.

– Я не злюсь, – сказал Гарри. – Я тогда злился, когда у меня забрали лодку без всяких доказательств, что она везла контрабанду.

– У нас было показание, данное под присягой, – сказал таможенный чиновник. – Не я давал это показание. Вы знаете, кто его давал.

– Ну, ладно, – сказал Гарри. – Только не говорите, что я злюсь оттого, что вы меня спросили об этом. Для меня бы лучше, если б она оставалась там, где вы ее привязали. Тогда у меня была бы надежда получить ее обратно. А какие могут быть надежды, если ее украли?

– Никаких, прямо сказать, – ответил ему таможенник.

– Ладно, вы знайте свои бумажонки, – сказал Гарри.

– Только не скандалить, – сказал таможенник, – а не то я вам доставлю случай поскандалить в другом месте.

– Это я пятнадцать лет слышу, – сказал Гарри.

– Пятнадцать лет вы не скандалили.

– Да, и в тюрьме тоже не сидел.

– Так вот и не скандальте, а не то придется посидеть.

– Ладно, успокойтесь, – сказал Гарри. Тут входит придурковатый кубинец, что ездит шофером на такси, и с ним какой-то тип, только что с самолета, и вот Дылда Роджер и говорит кубинцу:

– Хэйсус, у тебя, говорят, ребенок родился?

– Да, сэр, – говорит Хэйсус очень гордо.

– Когда ж это вы поженились? – спросил его Роджер.

– Прошла месяц. Месяц, который до эта. Вы приходил на свадьба?