Иметь и не иметь

Двое матросов бросились в освещенную прожектором светло-зеленую воду, где с шумом и плеском барахталась миссис Трэси. Шериф, наклонившись с кормы, протянул ей багор, и наконец соединенными усилиями матросов, подталкивавших снизу, и шерифа, тянувшего сверху, удалось втащить ее на корму. Никто в толпе не шевельнулся, чтобы прийти к ней на помощь, и, стоя на корме, вся мокрая, она обернулась к ним и закричала, потрясая кулаками:

– Шволочи! Шукины дети! – Потом, взглянув вниз, она завопила: – Элберт! Где Элберт?

– Его нет на лодке, миссис Трэси, – сказал шериф, взяв одеяло, чтобы закутать ее. – Успокойтесь, миссис Трэси. Возьмите себя в руки.

– Мои жубы, – сказала миссис Трэси трагически. – Я потеряла жубы.

– Мы их выловим утром, – сказал ей командир катера береговой охраны. – Они не пропадут.

Матросы вылезли на корму лодки, вода с них стекала ручьями.

– Идем, – сказал один из них. – Мне холодно.

– Ну как вы, ничего, миссис Трэси? – спросил шериф, закутывая ее в одеяло.

– Ничего? – сказала миссис Трэси. – Ничего? – Потом сжала оба кулака и запрокинула голову, чтобы закричать громче. Горе миссис Трэси было сверх ее сил.

Толпа слушала ее в почтительном молчании. Крики миссис Трэси как нельзя лучше подходили к зловещему виду четырех мертвых тел, на которые шериф и его помощники набрасывали в эту минуту одеяла, скрывая от глаз зрелище, какого город не видел уже несколько лет, с тех самых пор, как Исленьо линчевали на Каунти-Род и потом повесили на телеграфном столбе при свете фар автомобилей, съехавшихся со всей округи.

Толпа была разочарована, когда трупы накрыли, но все-таки из целого города только те, кто был здесь, видели все. Они видели, как миссис Трэси упала в воду, и еще раньше, когда они стояли за воротами, они видели, как увезли в Морской госпиталь Гарри Моргана. Когда шериф приказал очистить пристань, они ушли, спокойные и довольные. Они сознавали, какая удача выпала на их долю.

Между тем в приемной Морского госпиталя Мария, жена Гарри Моргана, и ее три дочери сидели на скамье и ждали. Все три девочки плакали, а Мария кусала носовой платок. Она с утра не могла заплакать.

– Папа ранен в живот, – сказала одна из девочек сестре.

– Ужас, – сказала сестра.

– Тише, – сказала старшая сестра. – Я молюсь за него. Не мешайте мне.

Мария не говорила ничего и только кусала носовой платок и нижнюю губу.

Немного спустя вышел доктор. Она посмотрела на него, и он покачал головой.

– Можно мне туда? – спросила она.

– Нет еще, – сказал он. Она подошла к нему.

– Кончено? – спросила она.

– Боюсь, что так, миссис Морган.

– Можно мне взглянуть на него?

– Нет еще. Он сейчас в операционной.

– А, черт, – сказала Мария. – А, черт. Я отвезу девочек домой. Потом я вернусь.

В горле у нее что-то вдруг вздулось и встало поперек, так что она не могла глотнуть.

– Идем, девочки, – сказала она. Все три девочки пошли за ней к старой, потрепанной машине, и она села за руль и включила мотор.

– Как пaпa? – спросила одна из девочек. Мария не ответила. – Мама, как папа?

– Не разговаривайте со мной, – сказала Мария. – Только не разговаривайте со мной.

– Но…

– Молчи, дочка, – сказала Мария. – Молчи и молись за него.

Девочки опять заплакали.

– Ну вас, – сказала, Мария. – Перестаньте плакать. Я сказала: молитесь за него.

– Мы молимся, – сказала одна из девочек. – Я все время молюсь, с самой больницы.

Когда они свернули на Роки-Род, фары осветили впереди фигуру человека, который нетвердым шагом брел по тротуару.

Пьянчуга какой-то, подумала Мария. Какой-то несчастный пьянчуга.

Они поравнялись с ним и увидели, что лицо у него окровавлено, и когда машина скрылась за поворотом, он все еще брел нетвердым шагом в темноте. Это был Ричард Гордон, возвращавшийся домой.

У дверей дома Мария остановила машину.

– Ложитесь спать, девочки, – сказала она. – Идите наверх и ложитесь спать.

– Мама, но как же папа? – спросила одна из девочек.

– Не спрашивайте меня, – сказала Мария. – Ради всего святого, не разговаривайте вы со мной.

Она развернулась и поехала назад, к госпиталю.

Возвратясь в госпиталь, Мария Морган одним духом взбежала на крыльцо. На пороге она столкнулась с доктором, только что отворившим дверь. Он устал и торопился домой.

– Все кончено, миссис Морган, – сказал он.

– Он умер?

– Умер на столе.

– Можно мне взглянуть на него?

– Да, – сказал доктор. – Он умер очень спокойно, миссис Морган. Он не чувствовал боли.

– Господи, – сказала Мария, Слезы потекли у нее по щекам. – О-о, – простонала она. – О-о, о-о, о-о!

Доктор положил ей руку на плечо.

– Не трогайте меня, – сказала Мария. Потом: – Я хочу взглянуть на него.

– Пойдемте, – сказал доктор. Он прошел вместе с ней по коридору и вошел в белую комнату, где Гарри Морган лежал на высоком столе, под простыней, прикрывавшей все его большое тело. Свет в комнате был очень яркий и не давал теней. Мария остановилась в дверях, испуганная этим светом.

– Он совсем не мучился, миссис Морган, – сказал доктор. Мария как будто не слышала его.

– А, черт, – сказала она и опять заплакала. – Что за проклятое лицо!

Глава двадцать шестая