Иметь и не потерять

Снег кончился – не сек лицо, и ветер почти обессилел, но холод слизывал теплоту с лица и рук, проникал под одежду. Митька осознавал, что надо двигаться и двигаться, поднимать иное тепло, более сильное, иначе не согреться, и, едва переставляя одеревеневшие ноги, медленно побрел к спрятанным мешкам с добытой рыбой. «Чуть совсем не окоченел, – уже с теплинкой в душе не то пожурил, не то похвалил себя Митька. – Теперь некого и нечего бояться – инспектора наверняка закимарили в теплых машинах, им не до браконьеров, и погода вроде назад попятилась. Пролетел какой-то циклон журавлиным клином, набезобразничал. Яркий день стоял – и на тебе – за щеки хватает… – Он нащупал в воде, под снежной кашицей, скользкий мешок и потянул к себе. – Сейчас потечет на спину, и через плащ нутро заноет, а оно еще не отошло от дубориловки. – Представив, как он будет тащить сырой, холодный и тяжелый мешок, Митька даже содрогнулся, как бы прогоняя остатки озноба, еще таившиеся на лопатках, и стряхивая неприятное ощущение, готовое залечь вдоль хребта. – И все в угоду Гальке и Бурукину? Мне-то все это зачем? Да еще и с такой угробиловкой…» – Мысли текли у него как бы сторонне, неуправляемо, а руки делали свое дело. Взвалив мешок с рыбой на спину, Митька, согнувшись под его немалым весом, двинулся из камышей.

Легший на землю снег затянул белизной все, не обозначив даже козырек берегового среза, и Митька едва не упал, упершись в него. Кое-как перекантовавшись на твердую землю, он остановился, чтобы передохнуть, и, еще ничего не услышав и не разглядев, уловил всем своим напряженным телом какую-то опасность. Вмиг выскользнув из-под мешка, Митька бросил его на землю и, даже не определив – откуда исходит эта опасность, рванулся назад в камышовые заросли.

– Стой! – раздался резкий окрик. – Стой! – Ясно послышался топот ног о прихваченную морозцем почву.

«Патруль! – стрельнула догадка. – Напоролся! Вот тебе и глухая ночь!» – И Митька наддал в напор насколько хватило духа.

Человек, преследовавший его, был или староват, или слишком грузен – он явно отставал. Это угадывалось и по топоту ног и по голосу. «В камыши! Скорее в камыши! – гнал мысли Митька в захлебе жгучего бега. – Там спасение!»

– Стой, стрелять буду! – снова раздалось сзади, и почти тотчас в уши ударил тугой хлопок, встряхнул Митьку до замирания сердца.

Над землей повисла ракета, высветив все вокруг, и Митька, как ослепленный заяц, заметался в ошпаре накатного испуга, забегал взглядом по близким зарослям камыша, ища место, где можно спрятаться. Боковым зрением он заметил, как у леса вспыхнули фары, и вовсе осекся духом: «Хана! Сейчас на машине догонят! Не выкрутишься!»

Пойманной птичкой заколотилось сердце, огонь удушья вспыхнул, но и камыши были рядом. Митька пробежал по ним с десяток шагов и упал, зацепившись ногой за старые стебли рогоза. Вода хлынула поверх головы, за шиворот, прокатилась волной по распаренной спине. И в это время ракета стала гаснуть. Отплевываясь и ругаясь про себя, Митька барахтался в мелкой воде, пытаясь освободиться от крепкого травяного оплета и встать. Кромешная тьма закрыла его и от преследователя, и от автомобильных фар. Лишь где-то сзади ревел мотор, да кто-то еще кричал властным голосом:

– Стой! Стой!

Митька понял, что ушел от погони, и резко вскочил, не без боли освобождая зацепившуюся ногу, кинулся дальше, в густоту зарослей. Поворот, еще один, еще, и сапоги снова запутались в связке старого камыша, и снова он упал, царапая руки и лицо. Момент, и вторая ракета осветила низкий небосвод, но Митька не шевельнулся, тихо подгребая под себя сырой мох с ломкими стеблями какой-то травы. Он понял, что человек, который гнался за ним, без сапог и вряд ли сунется в грязь.

– Здесь он где-то, – послышались недалекие голоса. – Надевай болотники… Далеко не уйдет…

– Ну, уж теперь хрен вы меня возьмете! – с отрадой прошептал Митька и, дождавшись, когда ракета, пыхнув краснотой, погасла, вскочил. Грязный и мокрый плащ остро захолодил тело, и Митька сбросил его – стало легче бежать. Ориентируясь на голоса и надсадный гул мотора инспекторской машины, вероятно, застрявшей на какой-то промоине, присыпанной снегом, он стал ломиться через камыши вдоль берега.

«Вот тебе и спали-дремали, – тянул Митька жгучие мысли об инспекторах. – Дежурил, видно, кто-то и засек меня в бинокль ночного виденья. Чуть не подловили красноголовики. Теперь бы только до машины без приключений добраться да до дома быстрее доехать. – Он чувствовал, как согревается по-настоящему, несмотря на ветер и холод, как каждый мускул его измученного тела вновь обретает нужную упругость и бежал, бежал свободно, без захлеба. – Со здоровьем бы все обошлось, а то прошило меня ветром насквозь, да еще и мокрого…»

Камыши потянулись дугой вправо, и через несколько минут, окинув взглядом близкий лес, Митька выскочил на знакомую поляну.