Иметь и не потерять

– Руки-то у тебя действительно деловые, – согласился Фолин, – и голова на месте, а вот характер, как у козла…

– Какой есть – не выправишь, – не обиделся Гуртов.

Солнце висело над далеким заозерным лесом, уже нежаркое, как днем, но еще ослепительное. Низко скользящие его лучи золотили чистый плес большого озера, кроны и стволы деревьев, крыши домиков базы.

– Привыкаешь? – вдруг спросил Фолин Володьку.

Тот, щурясь, глядел на озеро.

– А какая привычка? Не первый раз за рулем.

– Я в другом смысле – работать с начальником?

– Пока нормально, – уклонился Володька от прямого ответа.

– Ну-ну, – вмешался Гуртов. – Гришка вон, Замятин, седьмой год у нашего генерального директора в рулевых, а нос воротит почище любого начальника. Ни меня, ни тебя не признает. Чуть что – сразу к «генералу», шестерит. Зато квартирка у него в центре города, трехкомнатная на троих, машину получил вне очереди, участок под дачу…

Володьке сразу вспомнился Митька: ведь и ему Бурукин сумел выбить машину, и какие-то деловые отношения у них завязались. «Но там другое. – Володька хорошо знал характер брата и не мог себе представить его в угодничестве. – Митька скорее пошлет куда подальше в таком разе, а плясать под чью-то дудку не будет».

– Вот и ты, Володимир, – съехидничал Гуртов, – если будешь на задних лапках служить – все заимеешь, а нет – выгонят.

– Поболтай, поболтай, – снова осек его Фолин, – доболтаешься…

* * *

Горячий и распаренный Володька побрел от бани по вечернему лесу, ощущая наплывающую из чащи прохладу и расслабляясь в неге.

Садилось солнце, бросая красные блики на деревья, и было тихо. Только с озера доносился глухой гомон беспокойных птиц.

Обогнув ивовый куст, Володька остановился в растерянности – на поляне спиной к нему стояла Лена.

Он хотел незаметно уйти, но она неожиданно оглянулась и предостерегающе подняла руку – в кустах пела какая-то птичка, и Лена наблюдала за ней.

Поддавшись призывному знаку, Володька тихо двинулся к секретарше, ступая осторожно, чтобы не спугнуть птаху.

В переплете сучьев он заметил соловья – варакушку. Она прыгала по длинной ветке, распустив веером хвост и раздувая синее с черно-рыжей каймой ожерелье из горловых и грудных перьев.

Едва Володька поравнялся с Леной, как под ногой у него треснула сухая хворостина, и варакушка вспорхнула над кустами, скрываясь среди деревьев.

– Эх, такую красоту спугнул! – пожурила его Лена, гася в зрачках блестки радости. – Что это за птичка? Ты знаешь?

Сконфуженный Володька виновато глянул ей в глаза.

– У нас, в деревне, ее огородницей зовут, она по огородам и палисадникам любит гнездиться, а по-книжному – это варакушка. Из соловьев она.

– Откуда такие познания? Я эту птичку в первый раз вижу.

– В юности увлекался птицами, читал много, да и не редкость она на селе. В другой обстановке можно и не обратить на нее внимания.

– Как сказать, – не согласилась Лена. – Здесь-то что особого в обстановке?

– Тишина, лес, весенний вечер, потухающая заря.

– Возможно. – Она отвернулась, глядя на озеро. – Тут и правда хорошо.

В лесу послышались тяжелые шаги, и среди деревьев показался Бурукин в спортивном костюме, эффектно на нем сидящим, с непокрытой головой в копне слегка въющихся волос.

– Воркуете? – произнес он негромко и поглядел на Лену.

Она ничего не ответила, повернулась и пошла к домикам.

Бурукин тоже, не говоря больше ни слова, двинулся за ней.

«Неужели между ними действительно что-то есть? – скользнула у Володьки отвратная мысль. – Ему под пятьдесят, а ей едва ли за двадцать. А что? Мужик он видный, многое может дать. Не то что мы – молодняки. – Но какая-то обида на девушку запала в душу Володьки, почему-то вспомнилась толстая и капризная жена Бурукина, и уже с неким удовлетворением он подумал: – Так ей и надо». – Взглянув еще раз на бескрайнюю гладь озера, он двинулся к своему домику.

Глава 4

1

Крепкий дух шел от подсыхающей земли и навоза, от прогретых кустов смородины в палисаднике и сосновых досок ворот. Дарья с радостью вдыхала этот парной воздух, щурилась, пытаясь разглядеть что-то там, за околицей, в дрожащем мареве.

Корова потянулась к ней, лизнула руку шершавым языком, и Дарья сбросила железное кольцо со стояка ворот, распахнув их.

– Хватит баловать-то, давай в стадо, – с лаской оглядывала она корову, похлопывая по холке. – Давай, давай, милая.

Покачиваясь и шумно отдуваясь, корова вышла за ограду, заметив редкое стадо, протяжно замычала.

– Иди, иди, застоялась за зиму. – Дарья увидела у соседних ворот Аксинью и пошла к ней.

– Проводила свою? – спросила она подружку.

– Проводила, как дочку родную.

Они глядели вслед уходящему стаду.

– Совсем мало коров осталось.

– Мало, – согласилась Аксинья. – Держать теперь трудно – с кормами одна погибель. Попробуй пособирай травушку на клочках.

– Да, заворачивают с покосами так, что скоро последнюю скотину сбывать придется. А мыслимое ли дело – жить в деревне и молоко в магазине покупать?!

– Слушай! – Аксинья вдруг оживилась. В глазах у нее блеснули искорки любопытства. – Правда или болтают, что Лиза Демина детей не хочет? Пашка будто бы желает, а она нет.