Имя для Лис

Она с такой благодарность взглянула на него, что мне вдруг стало неловко. Будто я присутствую при чем-то очень личном. Секира же посмотрела на меня и сказала:

– Мастос очень много в последнее время писал о тебе, Лис. О том, как важно нам с тобой встретиться.

– Я сейчас скажу откровенную глупость, но, – я запнулась, – каковы шансы, что Мастос и есть твой тилльский бог, который посылал тебе сновидения? Не подумай, что я сошла с ума, но я знала бога в человечьем обличье. Такое вполне возможно.

– Мастос – мой бог? Это вряд ли. – Секира покачала головой. – Я не чувствовала ничего божественного в его письмах. Осведомленность, расчет – он будто выражал в этих посланиях самую суть своей жизни. Но он человек, не бог, в этом я уверена. Тилльское божество – Кац-Хуцаа – это бог времени.

– Но и он тоже постоянно нас преследует. – Я вскочила. – О нем говорила присланная предупредить нас Поглощающая, о времени твердилось в той рукописи, что мы нашли в библиотеках, – якобы оно покарало короля-медведя.

– Рукопись! – закричала вдруг Извель. – Тилльский!

Мы всполошились. Откуда-то из-под юбок ока достала истрепанные листы, пальцы ее дрожали так сильно, что казалось, будто строчки пустились в пляс.

– В концэ истории был кусок тэкста. Прэдсказание о возвращэнии короля проклятого народа, – объяснила она ничего не понимающей Секире. – Можэт быть, мы ужэ пропустили его приход, а можэт, там есть что-то, что сможэт нам помочь. Сможэшь ли ты перевэсти язык ханси?

– Попробую, – неопределенно отозвалась Секира и положила старинную рукопись на колени. Ее глаза быстро забегали по строчкам, которые больше напоминали мне размазанного по листу жука, чем отдельные слова или буквы.

– Харбаа, – прошептала она. И, судя по тону, это было одно из тех слов, что приличные тилльцы не говорят в кругу семьи.

– Ну что там? – Атос уже не мог сдерживать нетерпение.

– Я поняла далеко не все, но переведу вам то, в чем уверена, – произнесла генерал. – «Король-медведь вернется, когда люди напитают его земли кровью и построят до небес огромную дверь из мокрого железа посреди кфалатат». Этого слова я не знаю, да и в «людях» не уверена, это могут быть прислужники или подданные, но на суть это не влияет.

– Зато я знаю, – прошептала Извель, и ее глаза расширились от ужаса. – Это искажйонный заокраинский. Кфалатат – это Квалла-туат.

– Матерь гор, – перевела я. – Яснее не стало.

– В Заокраине так столэтия назад называли горную цепь Хаурака. Якобы от нее пошли всэ прочие горы. Дверь посрэди матери гор, помилуйте нас все боги…

Мой разум судорожно пытался осознать масштаб влияния этого короткого предложения на всю историю Королевства. И хотя мои познания в ней были весьма поверхностными, я читала, что Врата Ремира, построенные посреди горной цепи Хаурака для связи юга и севера, стояли уже не одну сотню лет. В голове калейдоскопом проносились года, когда Королевство жило в роскоши и богатстве, а затем война за войной, нищета, голод, боль, разруха. О да, подданные короля-медведя хорошенько напитали нашу почву кровью.

Атос замотал головой, словно отказывался верить предсказанию.

– Эти чудовища не могли устраивать все наши восстания и войны. Мне бы хотелось в это верить, но люди сами по себе достаточно алчны до власти и глупы.

– Вот именно, глупы, – сказала Секира. – А много ли надо глупому человеку, чтобы развязать войну? Плохой советчик, дурные мысли, нашептанные на ухо, непрошеные увещевания. Мы бы и сами бились, не сомневайся, но за последние десятки лет люди будто разучились жить в мире.

– Не десятки, – отрезала я. – Двести лет назад у нас были университеты, в которых изучали медицину, у нас были опера, гильдии. Много чего было. А что сейчас? Лекари, скоморохи и банды сброда, называющие себя военными легионами. Без обид.

Но ни Атос, ни Секира, кажется, даже не поняли моего уничижительного сравнения, поэтому я продолжила:

– Как будто нам старательно помогали деградировать.

– Но зачем им наш упадок? Об этом в пророчестве нет ни слова, – произнесла Секира и вновь начала вчитываться в рукопись, стараясь отыскать что-нибудь еще.

– Потому что только раса в упадке будет без конца создавать мокрое железо, – с горечью произнесла я. – Помнишь, Извель, как легко народ Штольца решился на кровавую расправу? Чтобы обагрить железо кровью, всего-то и нужно, что довести слабого и глупого человека до отчаяния.

– Ты у Слэйто этого набралась? – резко спросил меня Атос. Он был не на шутку рассержен. – Ты и о себе говоришь, Лис, ты тоже человек. Может быть, хватит принижать людей? Сияющий тут тебе не советчик.

– Слэйто знал о людях побольше, чем ты, – не выдержала я. – Он видел волчий оскал их натуры.

– И не дал им ни шанса, – прошипел Атос.

Мы стояли друг напротив друга, как годы назад в таверне, где я пыталась пристыдить Атоса за слепоту в отношении его возлюбленной генерала Алайлы. Сколько лет пролетело, но мы вновь оказались по разные стороны баррикад. Извель поднялась и, примирительно обняв меня, произнесла:

– В людях много злости и обиды, Лис. Но в них также и бэсконэчный окэан любви, нэжности и вэры.