Имя для птицы, или Чаепитие на желтой веранде

Шефнер Вадим Имя для птицы, или Чаепитие на желтой веранде

Шефнер Вадим Сергеевич

Имя для птицы,

или Чаепитие на желтой веранде

(Летопись впечатлений)

Центральное место в новой книге Вадима Шефнера, известного ленинградского поэта и прозаика, занимает автобиографическая повесть "Имя для птицы, или Чаепитие на желтой веранде" (полный вариант), рассказывающая о детстве автора, о Ленинграде двадцатых годов. Кроме того, в книге помещены "разные истории", в которых реалистические описания органически сочетаются с фантастикой и юмором. ______________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. РАННИЕ СТРАХИ

2. ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД ИЗ ОКНА

3. ЗОЛОТОЕ ЛИ ДЕТСТВО?

4. ИМПЕРАТОРСКИЙ МЕД

5. КОММЕНТАРИИ К МЕТРИКЕ

6. БАЛБЕС В ЮБКЕ

7. ОКОЛО НЯНИ

8. ПРЫГУНЫ И ФЕИ

9. У НЯНИ В ДЕРЕВНЕ

10. ОТЪЕЗДЫ, ПЕРЕЕЗДЫ И ДЕЛА ДОМАШНИЕ

11. ЛУНАТИКИ, СЕЛЬДИ И СОБАКИ

12. ДНИ В КУЖЕНКИНЕ

13. В СТАРОЙ РУССЕ

14. У АНТОНИНЫ ЕГОРОВНЫ

15. ПОТЕМНЕНИЕ И БОРЬБА С НИМ

16. БЫСТРОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ

17. ПЕРВОЕ ЧТЕНИЕ

18. МОЙ ПЕРВЫЙ ДЕТСКИЙ ДОМ

19. МОЙ ВТОРОЙ ДЕТСКИЙ ДОМ

20. МОЙ ТРЕТИЙ ДЕТДОМ

21. КРАСНАЯ КОМНАТА

22. ТАНЬКА ЦЫГА

23. ТРУДНАЯ ЗИМА В ХМЕЛЕВЕ

24. СНОВА КОММЕНТАРИИ К МЕТРИКЕ

25. РАМУШЕВО

26. СНОВА СТАРАЯ РУССА

27. СКРОМНЫЕ УСПЕХИ. ОТКАЗ ОТ ПАРИЖА

28. ПУТЕШЕСТВИЕ БЕЗ УДОБСТВ

29. ДЕЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ

30. ПОСТСКРИПТУМ К ПРЕДЫДУЩЕМУ

31. СНОВА В ПИТЕРЕ

32. ЧАЕПИТИЕ НА ЖЕЛТОЙ ВЕРАНДЕ

33. В ГОСТЯХ У КОШКИ ДОМАШНЕЙ

34. ДВОР И ПЕСНИ

35. СТИХИ И УЛИЦЫ

36. ПРЕДМЕТЫ ВТОРОСТЕПЕННЫЕ

37. СОСЕДИ ПО ПАРТЕ И ЦАРИЦА НОЧИ

38. НА ТРАМВАЕ В МИНУВШЕЕ

39. 23 СЕНТЯБРЯ 1924 ГОДА

40. ИМЯ ДЛЯ ПТИЦЫ

41. У ТОРЦОВОЙ СТЕНЫ ______________________________________________________________________

1. РАННИЕ СТРАХИ

Я понимаю, не очень-то оригинально начинать свои записки с детских страхов. И из жизнеописаний других авторов, и просто из разговоров с друзьями и знакомыми знаю, что у многих людей первые воспоминания связаны со страхом. Но что поделать -- и у меня тоже. Поэтому приходится жертвовать оригинальностью ради истины. Так же постараюсь поступать и в дальнейшем, не боясь повторить кого-то. Зачем скрывать свою схожесть с другими? Но и своих несхожестей тоже скрывать не следует, хоть порой они могут показаться смешными.

Итак, самое первое воспоминание. Кроватку мою вместе со мной выдвинули из комнаты в прихожую. Мне стало очень страшно. Стою в этой кроватке, держусь за железный пруток и реву. Потом я снова в светлой комнате. Меня кто-то утешает, кто-то гладит по голове. Я успокаиваюсь.

Я не знаю, зачем это выдвинули кроватку в прихожую: может быть, проветривали комнату; может быть, хотели переместить меня в соседнюю спальню. И не помню, кто был при этом: мать, бабушка или няня. Помню только свет, падающий из раскрытой двери комнаты в темноватую прихожую, там, где она переходит в совсем темный коридор. Помню большой серый сундук, стоящий на другом сундуке, красноватом, и большую железную скобу на торцовой части серого сундука. Она тускло поблескивала. И помню ощущение тоски, беззащитности и ужаса. Такого я, пожалуй, не испытывал больше никогда, даже под обстрелом и бомбежкой. Но, может быть, еще придется испытать. Может быть, такое бывает два раза в жизни: в самом начале, когда пробуждается сознание, и в самом конце, когда оно гаснет.

Придет время, когда для всех людей на земле первым запомнившимся впечатлением будет ощущение радости, прелести мира. Но пока что страх прочно закодирован в наших генах.

Потом, когда я немного подрос, прихожая эта не казалась мне мрачной. Очень отчетливо помню темно-лиловые обои; висячую лампу с белым колпаком и круглым медным бачком, как бы керосиновую, но на самом деле электрическую; вешалку для шляп и фуражек -- два ветвистых оленьих рога, торчащих из желтого деревянного овала; железную подставку для тростей и зонтов; сундуки; большие квадратные корзины; комод красного дерева и зеркало над ним. От прихожей отходил большой коридор, пронизывающий всю квартиру и ведущий к ванной, уборным и кухне, к черному ходу. Другой коридорчик, короткий и узкий, вел в небольшую крайнюю комнату, где жила бабушкина родственница, тетя Жанна. Она редко показывалась на людях.

Однажды в прихожей возле двери, ведущей на парадную лестницу, я увидел высокий ящик, стоймя приставленный к стене; от него приятно пахло опилками. Из разговоров старших я уяснил, что этот ящик называется так: гроб. Он стоял недолго. Тети Жанны я больше не видел, но так как в моей жизни никакой роли она не играла, то ее исчезновение прошло как-то мимо меня и никакого отношения к этому ящику, на мой тогдашний взгляд, не имело.