Имя дома твоего (с иллюстрациями)

И вот из американской Миннесоты я переношу вас на русский северо-восток, на суровую уральскую реку Вишеру. Поднимаясь вверх по Вишере в лодке, вы видите на правом ее берегу отвесный срез темно-серого утеса, громаду, поднявшуюся высоко над водой... И в тот же миг вы широко раскрываете глаза. Стоит раздаться малейшему звуку — удару весла, плеску, голосу — тысячи 'oтгулов поднимаются над рекой, мечутся, сталкиваются, нарастают, как лавина, убегают за излу-{262}чины берега, возвращаются обратно, перекликаясь и повторяя друг друга, точно в расселинах и деревьях спряталась целая толпа, целая ватага наблюдающих за вами взволнованных людей...

Вообразите, как это сначала испугало, потом поразило, потом привело в восторг того из наших предков, кто впервые пробрался сюда! Его чувства были свежи и искренни. Его смущение, удивление, восхищение отразились в имени места. Люди назвали его Говорливый Камень... Образно и поэтично, ясно и точно до предела.

Говорливый Камень и Разговорчивое Озеро... Вот бы им лежать рядом и вести таинственную беседу на неслыханном языке утесов и вод:

Если спросите — откуда

Эти сказки и легенды

С их лесным благоуханьем,

Влажной свежестью долины,

Голубым дымком вигвамов,

Шумом рек и водопадов,

Шумом диким и стозвучным,

Как в горах раскаты грома, —

Я скажу вам, я отвечу...

Г. Лонгфелло

«Песнь о Гайавате»

А впрочем, может быть, лучше, что они разделены континентами и океанами. Ведь это значит, что всюду и везде живут люди-поэты и прекрасные имена могут возникать на всех языках Земли.

***

Те, о которых я рассказал вам только что, кажутся милыми, ласковыми, спокойными. Но бывают и совсем другие.

Водопад Ниагара принадлежит сегодня двум государствам, населенным людьми дела, уделяющими, пожалуй, не так уж много внимания прелестям и чудесам природы. Но надо отдать им честь, для своего «главного чуда» они сохранили имя, приданное ему исконными хозяевами страны задолго до прибытия в нее бледнолицых истребителей.

Слово «Ниагара» по-индейски значит: «Высоты грозного гула». И я, кажется, вижу того отважного {263} краснокожего, который, пробираясь по девственным чащам родных лесов, когда еще и индейцы не знали всех тайн своей страны, вдруг насторожился, встревоженный... Туч на небе не было, в воздухе не пахло гарью далекого пожара, но чем дальше продвигалась кучка бронзово-красных охотников по нехоженому лесу, тем громче, тем непобедимее вырастала впереди волна непонятного рева — тяжкий, ни на минуту не прекращающийся рык. Может быть, это Гитчи-Манито, Великий Дух, попал в гигантский медвежий капкан и крушит все вокруг себя в дикой ярости?

Нет, то не был Гитчи-Манито! Люди прошли сквозь густую поросль и увидели небывалое чудо — воду, ставшую на дыбы, с ревом падающую в бездну.

С тех пор протекли века, а та вода все так же падает в ту же пропасть. Нет, кругом не осталось уже ни девственных лесов, ни древнего безмолвия. Нет там больше и краснокожих хозяев Америки, благородных индейцев. Осталось только имя, данное ими. Точно волшебством, оно рисует нам черты духа его создателей, их душевную чистоту, варварскую чуткость их слуха, обращенного к природе... Ниагара! Высоты грозного гула... Разве не чудесно?

По другую сторону Атлантики природа, как известно, создала второй, ничуть не менее могучий и поразительный каскад. Англичане, завоеватели страны, дали ему плоское и пошлое английское имя: водопад Виктории. Смешно! Что общего у гиганта, миллионы лет рвущегося в стодвадцатиметровую бездну, с маленькой тридцатишестилетней англичанкой, сидевшей спокойно и благоразумно на английском троне в том 1855 году, когда Давид Ливингстон впервые подошел к великой расселине Замбези?

Я не хочу сказать ничего плохого об этом мужественном и добром человеке, но все-таки он был английским пастором-миссионером. К его чести следует напомнить его же собственные слова: «Водопаду этому я присвоил имя Виктории, единственное английское имя, которое я осмелился дать какому-нибудь африканскому месту...» И то хорошо!

Задолго до середины XIX века у могучего африканского титана уже было другое, настоящее имя: оно вполне подходило ему. {264}

В дремучих лесах канадско-американского Севера водопад Ниагару нельзя было, несколько веков назад, увидеть из такой дали, чтобы прежде до тебя не донесся его яростный рев; естественно, что имя и возникло из этого гула. Тут же в Африке саванн, еще ничего не слыша, люди за много миль видели уже стоящий до облаков над лесами колоссальный столб водяных брызг и тумана, поднимающийся ввысь, как дым над кратером вулкана.

«Мы находились в 17 километрах от Ливингстона (так называется поселок на берегу Замбези.— Л. У.),— пишут чехи-путешественники И. Ганзелка и М. Зикмунд,— когда вдоль просеки в сухом колючем кустарнике увидели огромную тучу водяных брызг, резко выделявшуюся на чистом синем небосводе...»