Имя дома твоего (с иллюстрациями)

Значит, в любом Триполье можно заподозрить имя греческого происхождения? Пожалуй. А в бесчисленных Запольях, Опольях, Чистополях нашей Родины? Вот они не имеют никакого отношения к античной древности: их названия прямо связаны с русским, славянским «поле»... Хитрая вещь — топонимическое исследование!

Еще пример — западный (эти метаморфозы можно наблюдать повсюду).

Древние римляне умели завоевывать. Каждую покоренную страну они опутывали сетью дорог и укрепленных лагерей; по-латыни такой лагерь звался «кастéллюм», если он был не слишком велик (большие обозначались «кáструм»). Римские «кастéлли» поражали воображение «варваров», начинали играть огромную роль в их жизни. Не удивительно: ни у галлов, ни у германцев ничего подобного не было; не было даже слов для обозначения подобных грозных сооружений.

Все близкие к Риму народы переняли у него латинское слово «кастéллум»; все превратили его в названия многочисленных селений, выраставших возле таких лагерей, а затем начали подвергать эти имена — каждый народ на свой лад и по своим языковым меркам — причудливым преобразованиям и переделкам.

Вот почему, слыша сегодня гордое испанское имя Кастлья, топонимист без труда угадывает за ним римское «кастеллум»: геометрически четкие очертания строгого воинского лагеря легионеров как бы просвечивают в нем.

И, посещая в соседней Франции небольшие городки, в состав имен которых входят составные части, звучащие, как Шатó или Шатéль (Шаторý, Шательрó), он улыбнется, если француз скажет ему, что это чисто французские названия. Ему-то известно: это те же «кастéлли»; в их ближайших окрестностях археолог, порывшись, может выкопать остатки строгих, по линейке выверенных валов и «интерваллумов», над которыми {101} сверкали некогда на солнце золотые орлы и медные шлемы суровых центурионов.

Англия лежит за морем, но римляне побывали там. Город Ньюкáсл (его недаром пишут «Newcastle») — это «Новый Кастеллум», «Новый лагерь» тех же легионов. Испанцы придали римскому слову испанское звучание, французы — французское, англосаксы — свое. Но везде, во всех этих странах доныне живут древние, римских времен, названия, передаваемые из уст в уста уже почти две тысячи лет.

Эти метаморфозы говорят о многом. Задача вскрывать древние слова под многовековым наслоением изменений — благодарная задача: при этом как бы снимается с народного прошлого пелена за пеленой.

Венгрия. Озеро Балатон, стоившее немало крови Советской Армии в последнюю войну, но ставшее и свидетелем замечательной ее победы. Откуда его имя?

Возможно, это переоформленное в финно-угорском венгерском языке славянское «блато» — «болото». Задолго до прихода сюда из Приуралья угров, страшных завоевателей средних веков, самое имя которых во французском языке стало пугалом детей, сказочным «огр» — «людоед», здесь, в Паннонии, жили славяне. Камышистое озеро они называли Блато. Венгры не стали переводить это слово на свой язык («болото» по-венгерски «моцшар» или «лап» — ничуть не похоже). Они оставили его жить, и, без всякого дурного умысла, превратили в свое Балатон [41]1.

А вот правительство «двуединой» Австро-Венгрии, свирепо онемечивая и славян и венгров, превратив Балатон в свое Платен-зее (озеро Платен), запрещало употреблять старое имя, считая его дикарским, враждебным, упорно подавляя венгерскую культуру, национальную гордость венгров. Это уже другое дело.

Рóту тяжело

Трехлетний мальчик играл на дворе. Проходившая женщина обратила на него внимание.

— Мальчик, милый, как тебя зовут?

— Ва-ся! — серьезно ответил малыш.

— А меня Серафима! Ну-ка, скажи: Се-ра-фима... {102}

— Я такого слова сказать не могу,— насупился мальчуган,— мне рóту тяжело такие слова говорить...

Как мы только что убедились, многие превращения имен в топонимике объясняются этим самым «рóту тяжело».

Помню, как после тяжелого штурма венгерского городка Бешеньöтелéк [42]2 я спросил — не у трехлетки, у разгоряченного боем старшины: «Как называется этот городишко?» Старшина-танкист сердито, но и с обычным солдатским юмором взглянул на меня: «Не скажу вам, товарищ капитан... Такие города легче три раза взять, чем один раз выговорить...»

Когда имя переходит от народа к народу, перестройка его почти неизбежна. И, понятно, дело не обходится без недоразумений и курьезов.

Каждое имя — слово или было когда-то словом. Новый язык старается чужое слово подогнать под формы своих слов, часто вовсе не заботясь о его смысле. Возникают странности.

Молдаване-поселенцы назвали одну из деревень в Новороссии по-своему очень осмысленно: Валегóцулуй, то есть «Долина Гоци». Этот Гоци был прославленным в тех местах разбойником, вероятно — заступником бедняков, как постоянно бывает в народных преданиях.