Имя ему геноцид. Преступления гитлеровской Германии на территории Белоруссии и России

Спустя месяц после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, 23 июля 1941 г., В. Кейтель подписал «Дополнение к директиве 33». В нем указывалось, что фюрер 22 июля сделал ряд дополнений к директиве 33, в том числе следующее: «…6) Частям, назначенным для охраны оккупированных восточных районов, ввиду их обширности следует подавлять сопротивление гражданского населения не методом юридического наказания преступников, а путем запугивания с тем, чтобы отбить у него всякую охоту продолжать борьбу… Для поддержания порядка командующие не должны требовать подкреплений, а применять самые драконовские меры»[57].

Председатель военного трибунала 267-й немецкой пехотной дивизии капитан Ю. Райх показал, что все приказы 1941 г. и, прежде всего, приказ от 13 мая 1941 г., были широко известны в вермахте. За действия, чинимые против советских граждан, солдат не разрешалось предавать суду военного трибунала. Военнослужащего мог наказать только командир его части, и то если он считал это необходимым. По тому же приказу фюрера, офицер вермахта имел широкие права и мог истреблять русское население по своему усмотрению. Командиру предоставлялось полное право применять к мирному населению карательные меры: полностью сжигать деревни и города, отбирать у населения продовольствие и скот, угонять советских граждан на принудительные работы в Германию. Приказ этот довели до рядового состава вермахта за сутки до нападения на СССР[58].

Военнослужащий 4-й авиапехотной дивизии Ле-Курте на допросе сообщил: «Германское командование всячески поощряло расстрелы и убийства советских граждан. За хорошую работу и службу в немецкой армии, выразившуюся в том, что расстреливал военнопленных и советских граждан, мне досрочно, 1 ноября 1941 г., присвоили звание обер-ефрейтора… наградили «Восточной медалью»[59].

Подобное положение дел закреплялось в новых документах. В 1942 г. командование вермахта еще раз документально подтвердило, что совершенно безнаказанными должны оставаться любые преступления военнослужащих, совершенные в отношении гражданского населения.

В директиве «Борьба с бандами» от 16 декабря 1942 г. за подписью В. Кейтеля говориться: «Фюрер располагает данными, что отдельные военнослужащие германской армии, участвовавшие в борьбе против банд, за свое поведение в бою были привлечены в последующем к ответственности». Фюрер приказывает: «… Если борьба против банд… на Востоке… не будет вестись самыми жестокими средствами, то в ближайшее время имеющиеся в распоряжении силы окажутся недостаточными, чтобы искоренить эту чуму. Войска поэтому имеют право и обязаны применять в этой борьбе любые средства, без ограничения, также против женщин и детей, если это только способствует успеху»[60].

Нацистская партия, вермахт, гестапо, СД и СС в годы Великой Отечественной войны совершили чудовищные преступления на оккупированных территориях Советского Союза. По приговору Нюрнбергского трибунала НСДАП, гестапо, СД и СС были признаны преступными организациями.

В ходе заседания Нюрнбергского трибунала над нацистскими военными преступниками Германии из уст главного военного обвинителя от США Р. Джексона 26 июля 1946 г. прозвучало, что «никогда в течение полустолетия не происходило такого количества кровавых убийств и в таком масштабе, не совершалось таких жестокостей и бесчеловечных поступков, не производилось такого массового угона людей в рабство, такого уничтожения национальных меньшинств»[61].

Продолжая обвинения, выдвинутые трибуналом, он отметил, что «эти люди действовали, хорошо зная о широко объявленных целях и методах нацистов, и продолжали свою службу даже тогда, когда на практике увидели, куда вел путь, по которому они шли»[62]. Он обратил внимание на то, что эти войны заблаговременно и тщательно планировались военно-политической верхушкой нацистской Германии.

Р. Джексон в своей обвинительной речи, касаясь планов фашистов, убедительно констатировал: «Каждая отдельная часть плана была тесно связана со всеми остальными. Программа рабского труда была согласована с нуждами промышленности и сельского хозяйства, а они, в свою очередь, приспосабливались к потребностям военной машины. Сложный пропагандистский механизм приводился в движение для осуществления программы господства над народом и побуждения его к войне, в которой должны были сражаться его сыновья. Промышленность вооружения черпала рабочую силу из концентрационных лагерей. Концентрационные лагеря черпали ее из гестапо. Гестапо опиралось на шпионскую систему нацистской партии. Нацистский железный закон исключил все, что не соответствовало нацистской программе. Все значительные события, происходившие в этом регламентированном обществе, были лишь проявлениями заранее запланированной и открыто объявленной программы захвата для нацистского государства места под солнцем ценой ввержения во мрак всех остальных»[63].