Имя мне — Легион

Юнгер снова вздохнул и уселся на ступеньку. Мур сел рядом. Он слишком замерз, чтобы обижаться на высокомерный тон подвыпившего поэта.

— В прошлом народы воевали между собой, — сказал Юнгер.

— Знаю, — кивнул Мур. От холода у него ныли пальцы. — Когда-то этот город был сожжен Наполеоном.

Юнгер поправил шляпу. Мур обвел взглядом горизонт, изломанный очертаниями причудливых зданий. Тут — ярко освещенная, строго конструктивная пирамида учреждения, устремленная в заоблачную высь (вот они, последние достижения плановой экономики); там — аквариум с черными зеркалами стен, который днем превратится в агентство с опытным, четко и слаженно действующим персоналом; а по другую сторону площади — ее юность, полностью воскрешенная сумраком: блестящие луковицы куполов, нацелившие острия перьев в небо, где среди звезд сверкают бортовые огни летательных аппаратов.

Мур подул на пальцы и сунул руки в карманы.

— Да, народы воевали между собой, — повторил Юнгер. — Гремела канонада, лилась кровь, гибли люди. Но мы пережили эти времена, и вот наконец наступил долгожданный мир. Однако заметили мы это далеко не сразу. Мы и сейчас не можем понять, как это удалось. Слишком уж долго, видимо, мы откладывали мир на потом, забывая о нем, думая совсем о других вещах. Теперь нам не с кем сражаться — все победили, и все пожинают плоды победы. Благо этих плодов хватает на всех. Их даже больше чем достаточно, и каждый день появляются новые, все совершеннее, все изысканнее. Кажется, вещи поглощают умы своих создателей…

— Можно уйти в леса, — сказал Мур, жалея, что не надел костюм с термостатом на батарейке. — Мы многое могли бы сделать и, наверное, сделаем. А уйти в леса, по-моему, просто необходимо.

— Но прежде давай вернемся во Дворец, погреемся напоследок.

— Почему бы и нет?

Они встали со ступеньки и побрели обратно.

— И все-таки зачем ты вступил в Круг? Чтобы умереть от ностальгии?

— Нет, сынок. — Поэт хлопнул Мура по плечу. — В поисках развлечений.

— Гм, гм, — произнес голос. — Через несколько минут мы приземлимся на острове Оаху, на аэродроме лабораторного комплекса «Аква майнинг».

Раздался щелчок, и на колени пассажиру упал страховочный ремень. Мур застегнулся и попросил:

— Прочтите еще раз последнее стихотворение из «Стамески».

Грядущее, не будь нетерпеливым.
Пусть не сегодня, но завтра,
Пусть не сейчас, но потом.
Человек — это млекопитающее,
Которое создает монументы.
И не спрашивай меня для чего.

Он вспомнил Луну, какой описывала ее Леота. Последние сорок четыре секунды путешествия, ушедшие на высадку, Мур люто ненавидел Юнгера, не зная толком за что.

Стоя у трапа «Стрелы-9», он следил за приближением маленького человека, улыбающегося до ушей, и машинально пожал протянутую руку.

— Очень рад, — сказал Тенг. — Здесь многое изменилось с тех далеких дней. Сразу после звонка с Бермуд мы с коллегами собрались и стали думать, что бы вам показать. — Мур сделал вид, будто знает о звонке. — Ведь что ни говори, мало кому удается побеседовать со своим работодателем из далекого прошлого.

Мур улыбнулся и пошел вместе с Тенгом к лабораторному комплексу.

— Да, я любопытен, — признал он. — Мне захотелось посмотреть, во что превратился комплекс. Скажите, сохранились ли мои офис и лаборатория?

— Разумеется, нет.

— А первая «тандем-камера»? А инжекторы с широкими патрубками?

— Заменены, конечно.

— Так, так. А большие старые насосы?

— Вместо них теперь новые, блестящие.

Мур повеселел. Спину грело солнце, которого он не видел несколько недель (лет), но еще приятней была прохлада в стенах лабораторного комплекса, создаваемая кондиционерами. Окружавшая его техника была компактна и в высшей степени функциональна, обладая тем не менее красотой, для которой Юнгер, наверное, сумел бы найти подходящие эпитеты.

Мур шел мимо агрегатов, ведя ладонью по их гладким бокам, — рассматривать каждый из них в отдельности у него не было времени. Он похлопывал ладонью по трубам и заглядывал в печи для обжига керамики. Когда Тенг интересовался его мнением о действии того или иного механизма, он отмалчивался, делая вид, что разжигает трубку.

По подвесной дорожке они прошли через цех, похожий на замок, затем миновали пустые резервуары и углубились в коридор со стенами, усеянными множеством мерцающих лампочек. Иногда на пути им встречались люди: техники или инженеры. Мур пожимал руки и сразу забывал имена.

Главный технолог был очарован молодостью Мура; ему даже в голову не приходило усомниться, что перед ним — настоящий инженер, знающий свое дело во всех тонкостях. В действительности предсказание Мэри Муллен о том, что профессия Мура рано или поздно выйдет за пределы его воображения, обещало вот-вот сбыться.

Наконец они вышли в тесный вестибюль, и там Мур не без удовольствия обнаружил свой портрет среди фотографий умерших и ушедших на пенсию предшественников Тенга.

— Как вы думаете, я мог бы сюда вернуться?