Имя мое — память

На шестую ночь ей снилось, будто она пересекла по крошечному мосту узкий ручей, и стала обследовать новую часть сада. Большинство растений, более грубых и колючих, были ей незнакомы, и запахи витали тоже иные. Красота этой части сада была другой, но воздух казался волшебным. Люси долго рассматривала растения и, едва проснувшись, достала блокнот и зарисовала их. На следующий вечер она оставила блокнот и набор цветных карандашей рядом с кроватью. Заснув, она во сне вернулась в ту часть сада и принялась изучать растения, словно зная, что позже станет их зарисовывать. Она старалась как можно лучше их запомнить — нюхала и изучала на ощупь строение их листьев. На следующее утро Люси проснулась рано и два часа перед работой занималась своими рисунками.

Вернувшись в тот вечер домой, она достала с полки свою любимую «Энциклопедию растений и цветов Американского общества садоводов» и с бьющимся сердцем принялась искать растения, которые соответствовали бы ее рисункам. Люси выяснила, что все эти растения относятся к лекарственным травам. Пиретрум девичий, песчанка, козлятник лекарственный, стеблелист мощный, бессмертник. Эта часть сада была аптекарским огородом.

И только на восьмую ночь она увидела в саду какое-то существо. Сначала Люси подумала, что это Дана, и очень обрадовалась, но быстро сообразила, что это не она. Молодая женщина лет двадцати со светло-серыми глазами, веснушками и блестящими темными волосами.

— Я вас откуда-то знаю, — во сне сказала Люси.

— Конечно, знаешь, — кивнула та.

Проснувшись, Люси долго лежала в постели, пытаясь удержать в памяти лицо женщины из сна. Она знала ее, но не могла понять откуда. Поднявшись с постели, Люси пошла в маленький кабинет и взяла монографию, купленную в магазине подарков в Хастонбери. Она нашла главы, посвященные садам, и, не веря своим глазам, уставилась на фотографии. Неудивительно, что ее сны были такими подробными. То был сад матери Констанции. Сад, в котором она жила девочкой в прошлой жизни, за две жизни до нынешней. Она закрыла книгу. Ей пока не хотелось, чтобы ее сны вытеснила реальность.

Выходные дни Люси провела, рисуя сад своих снов, и, когда эти рисунки ее устраивали, сравнивала их с существующими фотографиями. Ее сад снов был красивее и отличался большей завершенностью, чем снимки из монографии или те фотографии, которые она находила в Интернете, при этом он совпадал с ними в каждой детали. При взгляде на снимок в конце книги ее сердце замерло. Люси мельком видела его и раньше, но не разглядывала. Теперь она точно знала, кто это. Женщина, которая ей приснилась в саду. Мать Констанции.

На двенадцатую ночь сон изменился. Сад начал утрачивать свои границы. Он простирался все дальше. Люси направилась по одной из тропинок и оказалась на собственном заднем дворе с зарослями малины, еще не пострадавшими от болезни растений. Пойдя в другом направлении, она оказалась в саду Томаса Джефферсона академического городка при колледже. Она двинулась в противоположную сторону и, к своему изумлению, обнаружила свой бассейн, обсаженный цветами до самого края — в таком виде, как он существовал на ее рисунках и в воображении.

К утру, наступившему после двенадцатой ночи, Люси знала, чем хочет заниматься. В Интернете она нашла форму заявления о поступлении в колледж и распечатала ее. Весь день посвятила заполнению этой формы, включив туда свои лучшие рисунки из снов о садах Хастонбери и эскизы лекарственных трав. Подчиняясь внезапному порыву, Люси приложила три любимых рисунка непостроенного бассейна.

На тринадцатый день она сложила все это в большой конверт, отнесла на почту и отправила. На четырнадцатый день Люси принялась пропалывать свой сад.

Через два месяца, одним августовским вечером, перед тем как навсегда уехать из дома, Люси прибиралась в своей комнате и вдруг подумала, что не может взять с собой змея. Очевидно, Пилорама намеревался жить вечно, а она нет. Люси достала его из коробки и позволила ему обвиться вокруг своей руки.

— Жаль, мы не сможем дольше наслаждаться друг другом, — сказала она. — Ведь не я тебя выбрала.

Спустившись вниз, она миновала кухню и вышла с заднего хода, хлопнув сетчатой дверью. Затем пересекла двор и села, скрестив ноги, на траву перед кустом гортензии. Люси в последний раз заглянула в змеиные глаза Пилорамы. Раньше она считала, что змеи символизируют зло и двуличность, и думала, что Дана взяла змею, желая в очередной раз досадить родителям. Но сейчас, в восхищении глядя на маленькую голову змеи, поняла, что ошиблась. Она вспомнила о шкурках Пилорамы, сброшенных им за эти годы, о его отработанных версиях, которые он, постоянно перерождаясь, оставлял за собой. Может, для Даны он был важен именно этим.

— Пора на свободу, — торжественно произнесла Люси.