Имя нам - легион

На мозаичном панно во всю стену удалой былинный купец с расписными гуслями наперевес, самый тот, чьим именем называлось заведение, увеселял подводную публику. Гусли у него были самогуды, да и сам он был парень хоть куда, поэтому пирушка получалась на славу. Золотые рыбки водили хороводы, помахивая кружевными платочками, лангусты в косоворотках отплясывали трепака, брюхастые осьминоги вздымали наполненные бокалы – числом не менее шести каждый, а подводный царь с нетрезвым лицом дырявил трезубой острогой утлые парусные суденышки, бессильно болтающиеся в кудрявых волнах Моря-Окияна.

– На тебя похож, – сказала Светлана. – Бороду бы тебе закудрявденную, и – как вылитый.

Филипп бросил взгляд на Садко, затем в зеркало и вынужден был согласиться:

– Что-то общее есть. Но на Столярова он похож все-таки больше.

Беседа о нелегкой судьбине великого русского киноактера заняла весь недолгий путь до трапезной. Филипп, возмущенно охая, ахая и активно качая головой, прослушал эмоциональный рассказ Светланы о том, как американцы в годы холодной войны обозвали фильм Садко Новым путешествием Синдбада, прежде чем пустить в прокат. У него чесался язык сболтнуть, что знает об этом давным-давно, но он сдержался – путем невероятных усилий, близких к героическим.

Зал был невелик, уютен и выдержан в псевдоморском стиле, смело смешавшем предметы разных веков и культур. Под потолком висели модели парусников, чучела рыб и почему-то крокодила; вдоль стен, убранных обрывками пеньковых канатов и гарпунами, стояли якоря, штурвалы и компасы; вход завешивали рыбачьи сети, а на огромнейшем спасательном круге, заменявшем эстраду, сверкала надпись кириллицей ТИТАНИК.

– Знаю, знаю, это жутко безвкусно и похоже на декорации к провинциальному спектаклю абсурда, – сказала повинно Светлана. – Зато здесь очень неплохая кухня и редко бывают всякие скоробогатые невежи.

– А мне нравится, – сказал урожденный провинциал Филипп. – Гляди, пираньи. Тоже в морские твари подались. Симпатичные какие! Чем их кормят, любопытно? Подгулявшими посетителями? Может, поэтому и невеж мало?

– Определенно поэтому, – улыбнулась девушка.

В своем блескучем, тонюсеньком, облегающем коротеньком платьице (без ничего, кажется, под ним) она выглядела этакой соблазнительной кошечкой, вышедшей на прогулку. Или на охоту. Никаких украшений она не признавала совершенно – и правильно. Филипп не мог на нее налюбоваться. Вот повезло дуралею, – думал он, довольно щурясь.

Официант с нарисованной угодливой улыбкой возник как по мановению волшебной палочки. Филипп, ожидавший, что он будет обряжен в клеши, тельняшку и бескозырку или по крайней мере в широкий матросский воротник, несколько разочаровался. Ничего такого. Бело-черный хлыщ с красной бабочкой. Светлану разносчик блюд, очевидно, хорошо знал и тут же принялся перед нею выгибаться и отплясывать, что твой лангуст с панно. Что-то многовато на сегодня ракообразных, не пора ли посильно уменьшить их поголовье, – подумал Филипп, подцепил его пальцем за шлевку отглаженных брюк и легонько потянул. Тот булькнул горлом, споткнувшись на половине удивительно длинной фразы, повествующей, сколь счастливо их заведение, вновь отмеченное посещением очаровательнейшей госпожи Файр, и едва не упал на спину. Филиппу, разумеется, и в голову не пришло бы изображать из себя одного из тех невеж, чье отсутствие так украшает Садко, кабы не шарящие щупальца сального взгляда официанта, совершенно недвусмысленно маравшие декольте и бедра Светланы.

– Довольно, довольно, любезный, – сказал Филипп тоном широко гуляющего барчука, одновременно чувствительно наступая ему на ногу и подмигивая Светлане. – Довольно разговоров. Принеси-ка лучше ты нам, любезный, бутылочку сухого Мартини, медальоны из крабов, коктейль из креветок да фрикасе из омара!…

январь 1999 – февраль 2000 г.