Имя России: Сталин

Страна ушла от царизма, но не ушла от себя. Называясь в 1930 году Союзом Советских Социалистических Республик, по своей национальной психологии она оставалась тогда во многом «Расеей» Пугачёва, а ещё больше — Обломова…

Русский крестьянин набивал мозоли с утра до ночи — так уж он привык. Но, обливая потом тело, он был не склонен к душевным усилиям для того, чтобы немного промыть мозги и совместно организоваться к более умной, осмысленной жизни. И эта раздвоенность народной доли давно не давала покоя настоящим русским патриотам…

Немного известный читателю Александр Николаевич Энгельгардт до тридцати восьми лет был профессором химии Петербургского земледельческого института, а в 1871 году его за народническую пропаганду среди студентов выслали под надзор полиции в собственное имение Батищево Смоленской губернии. Там он создал образцовое хозяйство. Русскую деревню он прекрасно и очень точно описал.

Его охотно цитировал Ленин, который считал, что Энгельгардт «вскрывает поразительный индивидуализм мелкого земледельца с полной беспощадностью и… подробно показывает, что наши крестьяне в вопросах о собственности самые крайние собственники, что у крестьян крайне развит индивидуализм, эгоизм, стремление к эксплуатации».

Это Энгельгард описал, как в «больших» русских крестьянских семьях каждая баба моет лишь свою дольку стола…

ЗАПИСКИ российского химика Энгельгардта относятся к последнему двадцатилетию XIX века. А в начале тридцатых годов XX века уже советский физик Сергей Фриш по возвращении из научной командировки в Германию и Голландию наблюдал в краю родных осин весьма грустные картины, невольно сравнивая их с заграничными…

Ленинград… Трамвайная остановка, людей немного. Подходит полупустой трамвай, и начинается толкотня — каждый пытается влезть первым.

В Берлине Фриш видел иное… Час «пик». К остановке подходит автобус, и кондуктор с задней площадки показывает ожидающей очереди три пальца — мол, свободных три места. Три первых спокойно, не торопясь, входят в автобус.

Ленинград… У керосиновой лавки молодой возчик скатывает с телеги по доске новенькие металлические бочки. Одна случайно вырывается и ударяется о фонарный столб… На бочке — вмятина… И теперь остальные бочки скатываются прямо на столб: парню понравился грохот, и он направляет их туда нарочно.

А вот Голландия, тихий городок Гронинген… Тоже лавка, и тоже бочки на телеге. Возчик достает из- под козел соломенную подушку и начинает аккуратно снимать бочки на неё.

Вот в каких условиях Сталин решился пойти на «великий перелом» не только в сельском хозяйстве России, но и в национальной психологии! Вот какие «вековые устои, обычаи, привычки», милые сердцам Гедиминовичей, князей Голицыных, надо было разрушить, чтобы Россия могла жить.

Поколения Голицыных, Бобринских, Романовых привили такие «устои» поколениям русских крестьян. После реформы 1861 года, после «освобождения», миллионы бывших крепостных двинулись в города, унося с собой и устои, обычаи, привычки. Хорошие и безобразные.

Города же Рябушинских, Терещенок, Гужонов и Бродских давили доброе и поощряли тёмное, придурковатое…

А «группе садистов» — по определению «чисто» воспитанного князя Владимира Голицына, то есть Сталину и ВКП(б), — пришлось выполнять чёрную работу расчистки уродливых многовековых напластований в русском национальном характере.

Само село не понимало необходимости этого для села же… А вот профессор Энгельгардт писал задолго до сталинской коллективизации:

«Вопрос об артельном хозяйстве я считаю важнейшим вопросом. Каждый, кто любит Россию, для кого дорого её развитие, могущество, сила, должен работать в этом направлении…»

Сталин любил Россию, и для него были дороги её развитие, могущество и сила. Поэтому он и работал в этом и многих других направлениях — для обеспечения будущего России, как бы это ни было трудно.

Для лучшего понимания проблем Сталина надо понять ведь и вот что… Голландия, скажем, издавна считается классически благополучной страной. Но за счёт чего?

Трудолюбие и аккуратность народа?

Да, конечно. Но — не только…

В одной лишь голландской колонии Индонезии было в шесть раз больше населения, чем в метрополии. И почти в каждой не то что городской, а даже деревенской семье там, «в Индии», как говорили голландцы, был кто-то, кто служил на хлебных должностях «белых служащих» на плантациях и присылал домой неплохие деньги.

Из века в век.

Чепцы и передники юных голландок были непорочно чисты, но если посмотреть сквозь них на просвет, то за ними можно было увидеть не только голубое фламандское небо и нежно-розовые облака, но и рахитичных коричневых младенцев, плоские, обвисшие груди их молодых матерей, кровь и пот их отцов.

Даже великое голландское прилежание без капитала значило бы мало. А ведь у нас не было в начале социалистической реконструкции ни капитала, ни прилежания.