Наш камітэт створаны пры Акадэміі навук СССР. Мы трымаем пастаянную сувязь з беларускімі навукоўцамі, якія займаюцца праблемамі радыяцыі, у прыватнасці — з членам-карэспандэнтам АН БССР В. Несцярэнкам, дырэктарам навукова-тэхнічнага цэнтра «Радыеметр». Гэты цэнтр зараз спрабуе наладзіць шырокую сетку кантролю за радыяцыяй у рэспубліцы з дапамогай удасканаленай апаратуры. Камітэт выдзеліў дзеля гэтьгх мэт мільён рублёў, купляем у Аўстрыі спецыялізаваны камп’ютэр, з дапамогай якога можна стварыць высокадакладную карту радыяцыйнага забруджання.
— З камітэтам «Дзеці Чарнобыля», які ўзначальвае Г. Грушавы, у нас усталяваліся добрыя дзелавыя кантакты. Гэта надзейная арганізацыя, якая карыстаецца высокім аўтарытэтам за мяжой. Іх банкаўскі рахунак зафіксаваны ў Берліне. Я не хачу нічога кепскага сказаць пра астатнія дабрачынныя арганізацыі. Памойму. ю чым больш іх будзе, тым лепш. Але я не магу зразумець, калі члены адной арганізацыі пачынаюць абвінавачываць усіх «сапернікаў», прэтэндуючы на нейкую выключную сваю ролю. Гэта бнтэжыць і тых людзей за мяжой, якія хочуць нам дапамагаць. Яны пытаюцца: ну што вы за народ такі? Няўжо нават у час агульнай бяды вы не можаце дамовіцца між сабой?
— Не, тыя ж японцы, скажам, не збіраюцца адмаўляцца ад дапамогі Беларусі лекамі і сродкамі. На жаль, мы часта не гатовыя прымаць шчодрыя дары, праяўляем незвычайную абыякавасць. Нядаўна мяне адшукаў у Маскве прафесар з Таронта Чарлз Роўд.
У яго нарадзілася ідэя ставарыць сваеасаблівы «канвеер здароўя»: у Канадзе маглі б пастаянна лячыцца 15 дзяцей, пацярпеўшых ад Чарнобыля (на месцы тых, хто выпісаўся, прыяджалі б новыя). Са сваёй прапановай ён звяртаўся ў Камітэт аховы міру, іншыя афщыйныя арганізацыі, але яму нават не адказалі. Думаю, нам удасца ўсё ж рэалізаваць гэтую ідэю…
Гутарыў Віталь Тарас.
1991 г.
«Они не хотели знать правду…»
Система воспринимает любую национальную трагедию только лишь как ущерб своей стабильности. Один пример. Я разговаривал с академиком Легасовым незадолго до его смерти. После аварии он каждый вечер звонил и лично докладывал обстановку кому-нибудь из членов Политбюро. Его поразила их реакция. Те, с кем он разговаривал, похоже, меньше всего беспокоились, что происходит с людьми на станции, какова опасность повторного взрыва. Установки с их стороны были такие: «Кончайте там быстрее со своей аварией возиться, у нас тут Запад шумит».
Высшие сановники и не хотели знать правду. Когда в июне 1986 года я собирался ехать к Горбачеву с письмом о том, что в Белоруссии дело плохо, меня вызвал к себе Слюньков, тогда первый секретарь ЦК КПБ, и, дабы повлиять на мое решение, рассказал, как Рыжков принимал руководство Белоруссии и Украины. От республик приехали первые секретари ЦК и премьеры: соответственно Слюньков и Ковалев, Щербицкий и Ляшко. Докладывали по Чернобылю. Ляшко полтора часа рассказывал, какая у них на Украине беда после аварии, как им трудно, как им нужна помощь. Затем Ковалев за десять минут отчитался: в Белоруссии всё хорошо, помощи от центра не надо, сами справимся. После чего довольный Рыжков похлопал по плечу белорусского премьера и сказал украинцам: вот как надо вести себя, учитесь!..
Младший начальник радовал старшего, высший поощрял низшего. Вот их страсти, вот их содержание жизни.
1991 г.
Жить и умирать с Чернобылем
…Пишу эти строки, а за спиной у меня висит на стене карта Белоруссии, на юге и на востоке два большущих пятна: одно смыкается с такими же пятнами на землях Украины, второе — с русской Брянщиной, Орловщиной, Тульщиной… Но это далеко не все тяжело пораженные радионуклидами территории: карта из тех времен, когда только-только стала спадать пелена секретности с постигшей нас беды. Если брать мою Белоруссию, то зловещие клещи обнаруженной и ползущей радиации уже захватывают и западные, а также значительные центральные земли, столица республики Минск зажата ими с двух сторон. А Киев так прямо наколот на вытянувшуюся к нему зловещую стрелу. (Столица Украины ближе к месту аварии, хотя ветер в основном дул, нес смертельное облако на север, на Белоруссию).