Имя – Смерть

Одну из комнат сдает – за 80 – 100 долларов. Подает декларацию в налоговую инспекцию, согласно декларации – других доходов нет. Это продолжается вплоть до июля 1996 года. В августе Сулимова попадает в реанимацию на машине «Скорой помощи», вызванной соседями. Кома, затрудненное дыхание, пульс прерывистый, исчезающий. Вызвано приемом некачественного наркотического вещества типа «первентин». Сулимову удалось реанимировать, однако прием наркотика вызвал осложнения – сперва частичную, а потом полную потерю зрения (оба глаза). Также зафиксировано местное нарушение мозгового кровообращения. У пациентки были жалобы на сильные головные боли, головокружения, жар. После выписки из больницы Сулимова вернулась на прежнюю квартиру, средства к жизни продолжала получать от сдачи комнаты. Назначена пенсия по инвалидности, нетрудовая группа. Написать заявление на продавца наркотика, указать его, дать какие-либо показания против него – отказалась".

Иван дочитал, хмыкнул:

– Здорово! Вот бы ты всегда так работал!

– Раз на раз не приходится, – с сожалением ответил Юра. – На Сулимову там было много данных, хотя вообще баба ничего такого не отмочила. Пестрая жизнь… – Он вздохнул. – И вес равно, я денег даром не беру. Что упало, то пропало. Выпьем?

Иван покачал головой:

– Я сегодня за рулем. Ты пей. Пей, я сейчас уйду.

Только дочитаю.

Следующие сведения касались изображенных на снимках мужчины и парня. Юра сделал следующие записи: "Мужчина, у которого на коленях сидит Сулимова. ФИО: Жумагалиев Толеген Жумагалиевич.

1950 г.р. Родился в Москве, постоянно проживает…"

Следовал адрес прописки Жумагалиева. Иван прочел информацию и присвистнул:

– Большой человек, а?

– Не знаю, – лениво ответил Юра. – Денег у него достаточно, так что…

Он бросил косой взгляд на Ивана. Тот стал читать про парня: «Жумагалиев Толгат Толегенович. 1974 г.р.».

– Это сын, что ли? – спросил он.

– Ага. Сынок, – кивнул Юра и доверительно сообщил:

– Этого старшего Жумагалиева недавно по телику показывали. Как раз была передача про его фонд. Оказывается, там дело нечисто. Да иначе и быть не могло. А про пацана удалось узнать немного. Вот только, что родился, учился… Все еще учится, правда. Менеджмент, маркетинг. Папаша его сейчас в Америку отослал. Да ты почитай, почитай, там все написано! – гордо сказал он.

Иван прочел и поднял глаза:

– Все ясно. Паренек родился с золотой ложкой во рту.

– Не то что мы, грешные, – хмыкнул Юра.

– Конечно.

– Умный папаша у паренька, вовремя его услал…

Очень вовремя! – повторил Юра. – От греха подальше, что ли?

– Почему это?

– Не понял? Пацан в марте уехал.

Иван молча смотрел на него, не понимая, к чему тот клонит. Юра рассмеялся:

– Да, не выйдет из тебя мента. Девчонка, Алия, которая в розыске, она же как раз в марте пропала.

А на снимке они рядом. Если покажешь снимочек папаше – он тебе длинную деньгу отвалит, чтобы своего сыночка к делу не приплетать.

– Ну, вот этого я как раз не сделаю, – отрезал Иван, пряча бумаги и снимки в карман.

– Почему? Боишься? По-моему, ты парень отчаянный, резкий. Кого тебе опасаться?

– Слушай, ты свое дело сделал, и спасибо тебе. – Иван встал. – Я тебе должен что-то остался?

Юра обиделся:

– Иди ты…

На этом они и расстались. Иван поехал в Нахабино. По дороге он раздумывал, сумеет ли Юра найти хоть какие-то сведения о Мухе? Ведь та никогда не была прописана в Москве, он видел паспорт…

А Юра в основном давал сведения о москвичах.

«И деньги потерял, и не узнал ни фига, – подумал Иван. – Отвалил по двести баксов с персоны, всего восемьсот. А что узнал?! Только про Дану написано более-менее подробно, а про Алию – три строчки. Этот Жумагалиев мне до лампочки. Тем более его сынок». Он припарковал машину на платной стоянке, подальше от забегаловки, где была назначена встреча, и пошел туда пешком, пользуясь случаем выкурить на свежем воздухе сигарету. Дойдя до стеклянных дверей забегаловки, он огляделся по сторонам, сделал последнюю торопливую затяжку и вошел.

Клиентка уже его ждала. Он сразу ее узнал, хотя она описала себя скупо: «Я блондинка, буду в бежевом пальто с меховым воротником». Иван знал, что женщины определенного возраста очень не любят себя описывать. Им просто страшно говорить правду.

Эта женщина стояла за угловым столиком, нервно теребя сиреневую бумажную салфетку. Стульев в этой забегаловке не было – только высокие, по грудь, столы да табуретки перед стойкой бара. Убогая мебель, цветные лампочки, серебряная елочка над баром – здесь уже приготовились к, встрече Нового года. Женщине тут явно было не по себе.

Перед ней остывала тарелка с большим куском пиццы, стоял бокал с кока-колой, в нем плавали льдинки. Женщине, судя по виду, было за сорок. Но когда Иван молча встал к ее столику и вгляделся в ее лицо с близкого расстояния, то понял, что ей добрых пятьдесят. Мешки под глазами, несвежая кожа, нездоровая полнота. Она была сильно накрашена.

Полные губы в розовой помаде старались растянуться в улыбке.

– Здравствуйте, – сказал Иван. – Это мне вы назначили.