Имя - Смерть

Она купила печенья с повидлом, йогурты, молоко, сбитые сливки… Потом заглянула в кошелек и увидела, что денег осталось совсем мало, все сплошь мелочь, по тысяче… Ей никак не удавалось спланировать бюджет, чтобы на все хватило и не приходилось потом обращаться за помощью к маме… Она вздохнула и вышла на улицу с пакетом в одной руке и поводком в другой. Но Плюшка никак не желала покидать теплый, хорошо пахнущий мясом магазин.

Она упиралась, упрямо крутила головой, желая вывернуться из ошейника, так что Ира даже слегка хлестнула собаку поводком по спине, приговаривая:

– Домой! Я кому сказала, домой! Зверюга паршивая, ты что это, а?!

Она медленно шла по темной улице, вдоль домов, шла знакомой дорогой, не глядя по сторонам, и только изредка дергала за поводок – Плюшка все еще упиралась, нехотя тащась сзади. А вот и та стена, у которой лежал тогда Костя. Ира невольно ускорила шаг, дернула поводок, собака дико взвизгнула. Ира обернулась, воскликнула:

– Больно? Ну, прости…

Она хотела перейти дорогу, но тут в конце переулка появилась машина. Машина шла на большой скорости, что было неудивительно – встречного движения тут нет, час поздний, на улице никого… Ира решила переждать. Она стояла на обочине, глядя на быстро приближающиеся фары, удерживая собаку, которая все куда-то рвалась, не слушалась поводка…

Фары ослепили ее, и она невольно сделала шаг назад. В следующий миг ей в грудь ударило что-то острое и тяжелое. Ей показалось, что колесо машины выбило с земли кусок льда и лед вонзился ей в грудь. Тяжелый, грязный, мокрый лед. Ира покачнулась, тупо глядя вслед машине, уносящейся в темноту, но тут машина развернулась, завизжали покрышки, взлетел фонтан брызг, и фары снова понеслись на Иру Тут она все поняла. Она хотела бежать, но колени ослабели и подгибались, голос не слушался – она не могла кричать. В груди была страшная тяжесть и боль. Фары снова ослепили ее, и второй острый удар бросил ее на колени. Теперь она стояла на обочине, скорчившись, зажимая руками простреленную грудь и левое плечо… «Я в аду… – мелькнуло у нее. – Сейчас она опять вернется…»

Но фары погасли в конце улицы. Наступила тишина. В висках шумела кровь, тело заледенело.

Ей стало очень тяжело держаться на коленях, и она прилегла. Не упала, а сознательно, осторожно легла в лужу, согнувшись как креветка, прижав колени к животу, скрестив руки на груди. В ушах невыносимо шумело, она оглохла от этого шума. Рядом стояла собака. Поодаль валялся пакет из супермаркета. «Меня же убили… – думала Ира как-то очень равнодушно. – Тогда почему я их вижу?»

Плюшка взвизгнула, глядя на хозяйку, и стала пятиться, крутя головой. Ира слабо вздохнула, хотела ее позвать, но вместо этого простонала. Потом она услышала голос:

– Вам что – плохо?

Она не видела, кто это спросил. Попыталась ответить, но вместо этого опять издала жалобный, какой-то ненатуральный стон. Потом у нее в глазах стало смеркаться. Она почувствовала, как ее пытаются перевернуть на спину, вытащить из лужи. Но не увидела, кто это пришел, и не смогла попросить, чтобы этого не делали…

…Белый потолок, духота, больничная вонь и тягостная, тяжелая боль. Это продолжалось уже второй день. Она проснулась после операции и сразу стала мучиться. Когда ее убивали, было не больно. И потом было не больно. И во время операции было не больно. А вот теперь – хуже некуда. «Уж лучше бы я умерла…» – подумала она.

Сегодня к ней пустили первого посетителя. Она ждала Сашу, мать или отца. А пришел следователь.

Он расспрашивал ее об обстоятельствах нападения, она страшно напрягалась каждый раз перед тем, как ответить, боялась что-то перепутать. И в конце концов очень устала. Следователь ушел. До конца посещений осталось всего сорок минут, когда в палату вошел Саша.

Она не могла его видеть – лежала лицом к окну.

Но вот он встал рядом с ней, потом огляделся по сторонам, придвинул расшатанный стул, присел…

У него на плечах был казенный грязный халат, уже не белый, а желтый от старости. Он кутался в этот халат, покашливал и смотрел на нее так внимательно, что она рассердилась.

– Ну что? – тихо спросила она.

– Как ты себя чувствуешь?

– Плохо. Ужасно. Умираю… – Она закрыла глаза и тут же снова взглянула на него:

– Ты где сейчас живешь?

– У тебя…

– Хорошо. Плюшка там?

– Да ты не переживай, пожалуйста! – торопливо заговорил он. – Я с ней гуляю. Кормлю ее. У нее все есть.

– Откуда у тебя деньги?

Он нервно вздохнул, потом признался:

– Если честно, то занял. Не у Наташи занял, у друга. Клянусь.

Она смотрела в окно, а он быстро рассказывал, виновато касаясь ее руки:

– Работы у меня пока нет. Я же ушел из Киноцентра, ты не знаешь?

– Знаю.

– Да? Пойми… Ну, не мог я больше работать за копейки.

– Потом расскажешь, – оборвала она его. – Ты уже все знаешь?

Он кивнул:

– Ужасно! В тебя стреляли… Два раза. В газетах писали… Это было заказное…

– Помолчи. – Она закрыла глаза, удерживая слезы. – У меня только что был следователь.

– Я знаю. Меня поэтому к тебе не пускали…

Я ждал с четырех часов…