Имя Тени – Свет

– Если однажды встанешь в такую очередь, то унизишь себя на всю жизнь! – поднимает она палец вверх.

В очередях Динора не стоит, поскольку прикармливает кубинок – продавщиц «Альбиона» – советскими консервами.

– А все для того, чтобы привезти домой подарки! У нас, узбеков, большая родня, никто из них не понимает, что Куба – не Америка… Да, на каком-то этапе капитализм начинает больше давать, чем брать, потому что ему становится выгодно давать! – услышать это от преподавателя политэкономии социализма, по меньшей мере, неожиданно.

Разговор переключается на местные политические реалии.

– Сегодня заглянула в учебник Айбека, – возмущается Динора. – Знаете, что там написано? Вот: “Lu-char es bu-eno, fu-sil es bu-eno, ca-da cu-ba-no tie-ne que sa-ber fu-silar.”30 Придется забирать ребенка из школы.

– Не жалейте, – Ирина поправляет белыми гибкими руками волосы, – у кубинских детей старших классов в это время начинается так называемая школа-кампо: их отвозят в деревню, где они не столько учатся, сколько обрабатывают землю и выращивают овощи. Под очень приблизительным надзором воспитателей. В особый период, который провозгласил Команданте, горожане должны заняться овощеводством, чтоб прокормиться. В деревне голодно, детям дают тарелку риса в день, спят все вместе, в грязи и вшах, нередко там же лишаются невинности. После школы-кампо в классе много беременных девочек. Сын одной моей знакомой не выдержал – сбежал домой на попутной машине, а грузовик тот сорвался в ущелье на горной дороге Сьерра-Маэстра…

Помолчали.

– Мне кажется, учеба основную часть кубинцев мало интересует, – вступаю в разговор. – Мы живем рядом с центральным почтамтом. Каждый день к нам в дом заходят молодые женщины с просьбой написать текст телеграммы. Представьте, я, иностранка, заполняю им бланк!

Ирина пожимает плечами:

– Значительная часть населения после революции так и осталась неграмотной. Ну зачем здешним женщинам наука? Мало кто из них работает. В основном проводят время в очередях. А свою науку, в смысле – как ублажить мужа в постели, они знают отлично.

– Может, и знают, – ох, вижу, нервничает мой Рейнальдо. – Но их женщины не умеют и не любят готовить, ты же мне еще в Союзе это говорил, правда, дорогой? Помнишь, как ты у моей бабушки кислую капусту наворачивал? И это не столько от бедности, сколько от лени: в продаже нет ни соков, ни фруктов, а на Гран Пьедра лучшие сорта манго спеют и опадают, и никто их не собирает, потому что далеко идти, высоко в горы подниматься… Вот ты же захотел меня угостить и принес целый рюкзак, правда, любимый?

Но любимый молчит, словно воды в рот набравши. Чтобы заполнить паузу, начинаю рассказывать о музее пиратов и, конечно же, не могу удержаться – вспоминаю ботинки Команданте.

– Знаю, видела! – перебивает меня Динора. – Кстати, у нас один контрактник – он всю Кубу объездил – говорит, что здесь почти в каждом музее имеются свои «ботинки Команданте».

– А норма на хлеб между тем каждый месяц снижается, – вставляет Ридельто, обнимая свою молчаливую жену-венгерку. – В очередях шутят: скоро будут давать одно яйцо на двоих.

– Как бы те шутки не оказались правдой…

На днях я читала в газете про суд над Чаушеску. «Двести граммов колбасы – это все, что вы дали румынской семье?» – вопрошал обвинитель. Ну, колбаса в бывшем социалистическом лагере – что-то вроде символа самости. Интересно, о чем спросит прокурор у местных команданте, когда все это кончится, – о ста восьмидесяти граммах хлеба на душу? Как только я озвучиваю свои мысли, муж вскакивает, словно ужаленный.

– Все вы ничего не понимать! Правильно говорил Команданте на пресс-конференции в Бразилии про СССР и советские газеты: «Сейчас святой дух несет нам яд». Но революционер – не идиот! Кубинцы не должны слушать то, что вещает им святой дух! Вот так!

После этого Рейнальдо зажимает ладонями уши и демонстративно встает из-за стола. Хлопают входные двери. Сочувственные взгляды.

Возвращаюсь домой одна. Фонари на Феррейро не горят, света в домах нет (экономия электричества). Во всем Сантьяго темно, как в преисподней, лишь светлячки керосиновых ламп мерцают сквозь щели ветхих хижин. В сумке болтаются несколько апельсинов – мой сегодняшний улов. «Мами, когда мы поедем в Беларусь? Я хочу поиграть со снегом! Он белый и теплый, как песок на пляже Хирон, да?» – спрашивает Карина. Она часто рисует Беларусь: снежинки, похожие на маленькие круглые планеты, опускаются с неба на пальмы и кактусы. Беларусь для нее – сказочная страна, где снег идет прямо из космоса. А какую сказку нарисовала ты в своем воображении, когда ехала сюда, идеалистка несчастная?