Имя твое

Брюханов ничем не выдал, что его неприятно поразил этот отчужденный тон; он почувствовал пропасть, пролегшую между этим юношей и его отцом, что ни говори, подумал он, а возрастной барьер берет свое, все идет так, как и должно. В данном случае после долгой, вынужденной разлуки встретились не просто два человека, отец и сын, встретились две эпохи, и ничего тут не подтасуешь, не изменишь… нельзя же всю жизнь привести к одному знаменателю.

– Так вот, Коля, – продолжал он. – Я забираю Ксению и Тимофеевну с собой, девочку я не отдам. Вопрос решенный, мне здесь советов не надо, – он поймал внимательный взгляд Николая. – Да, да, не надо. Я о другом хотел поговорить с тобой. Я уверен, Коля, что у тебя впереди большая жизнь, ты многое можешь сделать. Если захочешь, разумеется… Ты взрослый человек и сам вправе решать… По моему, талант – это прежде всего ответственность. У тебя хорошая голова, и будет жаль, если ты растратишь самые ценные, самые продуктивные годы на ненужные зигзаги, на подходы к главному…

– Что вы хотите этим сказать, Тихон Иванович? – спросил Николай с прямотой молодости.

– Я предлагаю тебе, Коля, поехать со мной в Москву.

Изумленно взглянув на Брюханова, Николай в первый момент не нашелся, что ответить, и, сбивая пепел в жестяную пепельницу, перенес все внимание на папиросу.

– Ты ведь знаешь, я работаю начальником главка, он направляет и координирует работу ряда институтов и заводов в совершенно новой области знания. Большего я тебе сейчас не могу сказать, Коля, но я верю в тебя и хочу, чтобы ты серьезно отнесся к моим словам. Мои интересы и привязанности здесь ни при чем.

– Тихон Иванович!

– Подожди, Коля! – Брюханов с улыбкой положил ему руку на плечо и насильно заставил сесть. – Твоя сестра и наши с ней отношения здесь не имеют никакого значения, ты это сразу отбрось. Ну, что, что? – Брюханов недовольно и жестко сдвинул брови. – Да, я люблю ее по-прежнему, очень люблю, ты это хотел знать? – Брюханов видел, какого напряжения стоили Николаю его усилия казаться спокойным и бесстрастным, он подумал, что перед ним уже совершенно взрослый мужчина и надо говорить до конца откровенно. – Это не имеет и не должно иметь никакого значения в данном вопросе. Знай, для меня будет большой потерей, Коля, если ты откажешься… Если твоя сестра поступила так, значит, она не могла поступить иначе.

– Но почему, Тихон Иванович, почему? К чему это толстовство? – обнаженная откровенность Брюханова в отношении себя еще больше смутила Николая.

– Очевидно, я не мог дать ей того, что ей было необходимо и что ей дал тот, другой… Очень просто…

– Просто баба, распущенность, стерва, – грубо оборвал его Николай.

– Николай! – В лицо Брюханову густо ударила кровь. – Она твоя сестра…

– Принципы совести основываются не на родственных отношениях, Тихон Иванович, – не согласился Николай, упрямо сжимая губы, и Брюханов безнадежно махнул рукой.

– Ладно… у всех вас, у Дерюгиных, одна кровь, черт возьми…

– Я отказываюсь, Тихон Иванович, – твердо сказал Николай и достал новую папиросу, как бы подчеркивая этим, что разговор закончен; он даже встал.

– А я расцениваю твой отказ как детский, – сказал Брюханов, настойчиво и близко глядя Николаю в глаза. – Это бессмысленно, а значит, глупо.

– Пусть, но это моя жизнь.

– Твоя, чья же еще? Это просто максимализм молодости, больше ничего. Никто не собирается вмешиваться в твою жизнь… Но ты не будешь спорить, что в главном твоя жизнь уже определена. – Брюханов помолчал и продолжал: – В науке главное сразу же найти свой стержень. Предлагаю тебе, Коля, перевестись в институт Лапина в Москве.

– Академика Лапина? Ростислава Сергеевича Лапина? – Николай от растерянности сломал папиросу и тут же, взглянув на нее, сунул в пепельницу.

– Да, Лапина, Лапина! – подтвердил Брюханов.

– Вы шутите, Тихон Иванович, – сказал Николай.

– Почему же? Это как раз господин случай, и мимо него тебе пройти нельзя. Ты понял меня? Господин случай!

– Я должен подумать, Тихон Иванович, – опустил глаза Николай.

– Приходи вечером домой, – попросил Брюханов. – Хоть с отцом посидишь по-человечески, поговорим, он завтра уезжать собирается. Тимофеевна обрадуется… Ты уж не обижай старуху, любит она тебя. Так что приходи.