Имя твое – номер

Курбатов получил от израильских коллег последние, на его взгляд ключевые, данные по делу об убийстве Троя Зеленина. И с нетерпением поджидал дополнительных результатов расследования авиакатастрофы. Потому что первичные выводы специалистов из различных российских ведомств повергли его в шок. Они в один голос утверждали, что эпицентр взрыва… находился в гробу. Когда Курбатов впервые услышал это, ему показалось, он даже окосел.

Покойник пострадал больше всего – это понятно. Два раза ему досталось несладко.

Лев Косов пошутил:

– А был ли покойник? Может, Даниил вез взрывчатку?

– Чего ты зажмурился, словно удара ждешь. Я принял твою шутку. Потому что готов поверить во что угодно, даже во взрывчатку. Но подлость заключается в том… – Курбатов порылся в бумагах, нашел нужный документ и повторил начало фразы: – Подлость заключается в том, что специалисты взяли пробы с каждой части взорвавшегося самолета, но следов взрывчатки не обнаружили.

– Но взрыв был, – вставил Косов. – Я лично его видел.

– Взрыв был, – не мог не согласиться Курбатов. – Сильная детонация могла вызывать взрыв топливных баков, расположенных в крыле, но топлива там оставалось с гулькин хрен – факел бросай, и то не загорится. Взорвался гроб, будь он трижды проклят. Будто покойник, прости господи, выпустил газы.

Курбатов начал психовать. Еще чуть-чуть, и он начнет срывать злость на подчиненных. И в этот раз он остался верен себе: он хватил кулаком по столу, когда подчиненные, повинуясь его резкому жесту, покинули кабинет. Так же резко он снял трубку телефона и ответил на звонок. Его темное от природы лицо чуть просветлело: звонил следователь прокуратуры Евгений Алимов, возглавивший смешанную группу по расследованию причин авиакатастрофы. В 1990 году, накануне увольнения Курбатова из прокуратуры Верховным Советом СССР, Алимов входил в следственную группу и был в ней самым младшим. Двадцать четыре года, вспомнил Курбатов, стажер по идее.

– Примите меня, Михаил Георгиевич? – спросил Алимов.

– Конечно, дорогой, – с искусственным восточным акцентом отозвался Курбатов.

Через полчаса в кабинет Курбатова вошел полноватый человек лет сорока. Хозяин вышел из-за стола и приветствовал гостя рукопожатием. Извинился:

– Рад бы спросить о семье, детях. Но чертов самолет покоя не дает. Присаживайся, Женя. Что могло взорваться в самолете? Какой-нибудь газ? Ты возглавляешь следствие по этому делу… – Курбатов вопросительно приподнял клочковатую бровь.

– Следы газа должны были остаться на креслах, в гробу… извините. – Алимов уселся напротив хозяина и расстегнул пуговицу пиджака. – Сам по себе взрыв был небольшой силы. По предварительным оценкам, до килограмма в тротиловом эквиваленте.

Возникла пауза. Искусственная, был твердо уверен Курбатов. И исправился более точно: мхатовская.

– Специалисты обнаружили еще одну вещь, поначалу показавшуюся им странной, – продолжил Алимов. – Они нашли следы цезия.

– Цезия? – Курбатов насторожился. – Взрывоопасный элемент?

– Да, – кивнул следователь. – И отличается уникальными реакциями. На воздухе он воспламеняется, в воде взрывается. Специалисты дали мне формулу взрыва.

Он открыл кейс и вынул листок бумаги, на котором было написано:

2Cs + 2H2O = 2CsOH + H2.

– Оборудование в самолете содержит цезий? – поинтересовался Курбатов, ознакомившись с коротким документом.

– Электроды из цезия, помещенные в жидкий азот, электровакуумные приборы и вакуумные насосы, – перечислил Алимов. – Но эти приборы, за исключением дисплея с электронно-лучевой трубкой, почти не пострадали.

– То есть специалисты нашли слишком много цезия?

– Его следов.

Курбатов подался вперед:

– Я правильно понял: следов цезия? Или следов его воздействия.

– Более точно пока сказать нельзя.

Курбатов принял прежнее положение и в упор посмотрел на Алимова:

– Ты пришел ко мне по старой дружбе?

– Насколько я помню, дружбы между нами не было. В ту пору мне было двадцать с небольшим, вам пятьдесят. В нашем ведомстве грядут крутые изменения. В отделе кадров мне сказали по секрету о моем новом назначении – с понижением, – добавил Алимов.

– В Минюст?

Алимов молча кивнул.

– У меня стаж работы в прокуратуре семнадцать лет. Но, кроме геморроя и хронического насморка, ничего другого я не заработал.

– Ты правильно сделал, что пришел ко мне со своими проблемами, – одобрительно покивал Курбатов. – Хочешь остаться в прокуратуре? – Пауза. – Могу предложить более теплое место. Рядом со мной. Этот чертов взрыв унес несколько моих толковых парней.

– Рядом с вами работать согласен. Надеялся на это.

Курбатов улыбнулся.

– Не боишься?

Алимов покачал головой: «Нет».

– Считай этот вопрос закрытым. К делу, – поторопил себя и собеседника Курбатов. – Если мы имеем дело с диверсией, то исполнители постарались замести следы взрыва. Сколько нужно цезия, чтобы вызвать взрыв такой силы? – спросил он.

– Два, пять граммов.

– И немножечко собственной слюны, – мрачно сострил Курбатов. Он снял трубку телефона и позвонил начальнику управления противодействия терроризму. Поздоровавшись, он зачитал ему формулу взрыва цезия.