Имя убийцы

Между тем два официанта уже занялись юношей, усадили его в кресло. Он, правда, сопротивлялся, но это ему не помогало. Его лицо побелело. От ярости? От страха?

Один из официантов сказал:

— Будь осторожен, парень! Это же Макс Стоун. Макс Стоун, тебе ясно? Не лезь в дела, которые тебя не касаются!

— Но ведь он избил девушку.

— Хорошо, хорошо, — сказал официант, — пусть он побил ее. Он может делать все, что захочет, это тебя не касается.

Официант посмотрел на Джонса и криво усмехнулся.

— Вообще они неплохие парни, только немного несмышленые.

— Отвыкни от таких штучек, — сказал Джонс юноше, — будет лучше для тебя самого.

Дэв Бэньон медленно поднял голову, Джонс стоял всего в нескольких шагах от него.

«Держись!» — сказал он себе. Он узнал Стоуна, босса Западной Филадельфии, он видел спор, поводом которому было плохое настроение Стоуна. Бэньону казалось даже, что он угадал причину этой злобы; он знал и Джонса, неразговорчивого, любящего показать свою силу человека, чувствовавшего себя лучше всего в тех случаях, когда он мог подраться.

Он ощущал гнев, заполнивший его всего, как могучий поток.

Вновь он внимал словам Джонса:

— Не стоит, парень, не ершись, если ты еще хочешь жить, понятно? У тебя еще молоко на губах не обсохло...

Ножка бокала хрустнула в руке Бэньона. Он встал в проходе между двумя нишами.

— Алло, Джонс! — позвал он.

Джонс вздрогнул, ошеломленно уставился на Бэньона, равнодушно неприветливое выражение сразу исчезло с его широкого лица.

— Советую и тебе не вмешиваться, Бэньон.

Бэньон взял Джонса за отвороты пиджака одной рукой и подтянул его к себе.

— Тогда скажи, что меня касается! — он произнес это тихо, грозно и сурово. — Скажи, что касается меня?

Джонс провел языком по пересохшим губам.

— Я... Что я должен тебе сказать, Бэньон?

Кулак Бэньона еще крепче сомкнулся на отворотах куртки. Он поднял руку так, что Джонс мог стоять только на цыпочках.

— Ты хорошо знаешь меня, — сказал он таким же тихим голосом, и все в баре слышали его. — Ты знаешь, что мне лучше ничего не говорить!

Он повернул Джонса и толкнул его к противоположной стене бара.

— Так постой здесь и веди себя спокойно, в этом твой единственный шанс, ясно? Единственный — не забудь!

И пошел к Максу Стоуну, спрятав руки в карманы. Лицо его было холодным и невыразительным.

— С девушками ты не церемонишься, а? — сказал он.

Стоун посмотрел на Бэньона, на лице которого отображалось нечеловеческое напряжение, и побелел.

Макс знал, что Дебби была здесь и наблюдала за ним, — неужели он на ее глазах смирится и позволит выставить себя в дураках? Он собрал все свое мужество и пробурчал:

— Не ошибись, Бэньон!

— Так, значит, ты думаешь, что с девушками можно быстро справиться, да?

Дебби сидела у бара и улыбалась, наблюдая. Она подперла рукой подбородок, покачивая ногой в золотой туфельке на высоком каблуке. Еще никогда она не видела, чтобы кто-либо так разговаривал с Максом Стоуном. Ей казалось это интересным и совершенно новым.

Вышибала, стоявший за Стоуном, неуверенно посмотрел на Бэньона, он вдруг вспомнил все, что поговаривали о нем. Медленно и как-то незаметно он исчез.

У Стоуна застряли в горле слова, которые он только что хотел сказать. Он вдруг почувствовал неприятную пустоту в желудке.

— Жаль, Дэв, действительно жаль, но я не знал, что ты... — срывались с его губ бессмысленные слова.

Бэньон снова взял себя в руки. То был результат борьбы более ожесточенной, чем против Джонса и Стоуна, но он выдержал борьбу с самим собой и был теперь спокоен.

— Убирайся, Стоун, да побыстрее, пока жив!

У Стоуна медленно опустились руки. Он бросил быстрый взгляд вокруг, затем повернулся и пошел к двери.

— И ты тоже! — сказал он Джонсу. Джонс, могучий Джонс быстро прошел мимо бара к выходу.

Дэв Бэньон оказался один в центре помещения. Он не слышал облегченных вздохов, не сознавал, что во всех уголках начались напряженные переговоры, — он стоял и смотрел на свои руки, которые он нечеловеческим усилием удержал от чего-то страшного...

Рядом с ним стоял хозяин бара. Медленно, очень медленно упорядочивались его мысли.

— Я должен за полбутылки виски, — произнес он.

— Ах, что вы! Не будем об этом говорить, — возразил тот.

Он проводил Дэва до двери.

— Дэв, то, что произошло сегодня вечером, мне неприятно! Поверь мне! И не думай, Дэв, что меня устраивает все, кто приходят сюда через эту дверь, но я вынужден пускать их, даже если от них смердит за версту!

Бэньон испытующе посмотрел ему в лицо.

Было полчетвертого утра. Одинокий матрос, обняв девушку, шел по направлению к метро. Ветер поднимал обрывки бумаги, билеты кино, увядшие листья.

Бэньон услышал за собой торопливые шаги, стук высоких каблуков. Его догоняла блондинка с детским лицом. Она была красива, на вечернее платье была накинута дорогая шубка из норки.

— О Боже! Какие у тебя длинные шаги! — сказала она.

— И все же ты меня догнала, — возразил он. — Что тебе от меня нужно?