Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона

– Скорее вон та штука грохнется, распечать меня, – указал Брабер.

– Достойная Алиедора победит, – без тени сомнения заявил демон. – Но цена будет… страшной.

Разговор пресёкся. Огромная толпа – десятки, сотни тысяч людей, собравшиеся, несмотря на все тяготы северной зимы, – молча ждала.

Падает комета, сплелись в бою Дракон и Гидра – никто не может одолеть, что и понятно – Свету не справиться с Тьмою, Тьме не взять верх над Светом.

* * *

Тёмный двойник доньяты Алиедоры Венти плыл в полном, абсолютном мраке, словно в воде, где, однако, можно было дышать. У Гидры должно быть сердце! Не может не быть. Она найдёт его, и…

«Глупая. У Сил не бывает сердец».

Верно. Не бывает.

Тогда что же делать?!

Всем существом Алиедора чувствовала – комета всё ниже и ниже, этого удара подточенный Гнилью мир уже не выдержит.

У Гидры нету сердца. А у Белого Дракона оно есть – Тёрн. Неисчезнувший, нерастворившийся – он там, заставляет Силу быть тем, чем она обязана быть.

Значит…

Алиедора улыбнулась.

Ну конечно же. Как она могла не понимать этого раньше?!

Вот оно, настоящее искупление и настоящая жертва.

– Гидра, я твоя, – прошептала она. И выбросила руки, словно щупальца, норовя обхватить, прижать к себе извивающегося Дракона.

Я твоя, Гидра, и всегда была твоей. Я убила свою семью, не пощадив даже родную мать. Мой дом опустошён моими собственными руками, я начала истребительную войну меж Долье и Меодором, я столкнула с горы тот камешек, что породил лавину. Я хотела стать владыкой Некрополиса, а потом – и всего мира. Гончие стали бы моей армией, перед которой не устояли бы даже маги Навсиная. Я заставила бы всех поклоняться тебе. Ну, и мне тоже, естественно.

«Алли! Нет! Я не могу… не заставляй меня…»

«Я была со Светом, и он убил меня, как ты видишь. У меня нет ничего, кроме Тебя, великая».

Гидра не отвечала, однако Алиедора теперь видела лучше – мечущееся в паутине чёрных щупалец стремительное белое тело. Она попыталась дотянуться. Хлестнуть – и одно из щупалец послушалось.

Ага! Теперь-то ты точно мой.

Ударила – на сей раз подчинилось сразу три чёрных отростка – и попала. Выучка Гончей никуда не делась.

Я – это ты, великая Гидра. Я выиграю для тебя этот бой.

«Алли! – взмолился Тёрн. И повторил, словно заклинание: – Я не могу… ты… тебя…»

«Ты – не можешь, – ответила она спокойно и хладнокровно. Теперь она видела многочисленные открытые раны, сорванную чешую и распыляющуюся в воздухе серебристую кровь. – А вот я – могу. Я и тут, и там. В Гидре и в Драконе. Я – единое, Я – королева. Королева всего и вся!»

Дракон взревел – рёв ярости, боли и отчаяния. И – прянул истерзанной головой прямо в сердцевину тёмного облака, смыкая зубы на его бьющемся сердце.

* * *

Толпа ахнула. Дигвил Деррано стиснул зубы, прижимая к себе жену и детей. Белая молния Дракона вонзилась в кипящую чёрную тучу, пронзила её… и мир сотрясся от вопля.

Дрожали небеса, хрустальные звёздные сферы шли трещинами. Срывались с мест звёзды, пара Гончих-лун сошла с веками неизменных путей.

Тёмное облако медленно рассеивалось, Белый Дракон бешено крутился, словно пытаясь ухватить собственный хвост, и там, на берегу, медленно открывалась величественная, огромная, в сотню человеческих ростов, сияющая всеми цветами радуги арка.

И такие же арки открывались сейчас по всему миру – даже на истерзанном Гнилью Смарагде, где последние ноори с ужасом взирали на приближающуюся к земле комету.

Открылись врата и в столице Державы Навсинай, и за морем Мечей, и в Облачном Лесу, и в далёких царствах юга. Сколько их было, этих врат? – никто не смог бы сказать. Тысячи, десятки тысяч.

Исход свершился.

Шли люди и гномы, клоссы и таэнги. Шли аэлвы и сидхи, шли все, кто мог идти. Смешавшись с людьми, шли звери, летели птицы, в воронки врывалась и океанская вода с рыбами и гадами – Семь Зверей не забывали никого и ничего.

Сильному – жить! Простая и яростная истина, такая же простая, как сами жизнь и смерть.

– Вперёд, друзья, – тихо сказал алхимик Ксарбирус. – Время начинать всё заново.

* * *

И когда комета, наконец, коснулась истерзанной плоти усталого мира, там уже никого не осталось.

* * *

Она больше не дышала. Просто не осталось нужды в дыхании. Пробуждаться, приходить в себя оказалось сущим мучением, сухая кусачая боль сидела в горле, огнём горела грудь, не чувствовались руки и ноги, словно их не стало совсем. Но зрение и слух вернулись.

– Тёрн… – У неё вырвался хрип. – Где ты, Тёрн?

– Здесь я, здесь, – раздалось знакомое. – Куда же нам теперь деться друг от друга…

– Где… где я? Так странно всё…

Перед глазами были внутренности какого-то обширного строения, вроде как храма, если судить по какой-никакой, но роскоши убранства: цветные витражи, многоцветные тканые шпалеры по стенам, причудливые кованые шандалы, где горит пламя, не нуждающееся в топливе.

– Удалось ведь, Тёрн? Скажи, ведь удалось, верно?

– Удалось, – ответил по-прежнему невидимый дхусс. И Алиедора по-прежнему не могла пошевелиться. Смотрела прямо перед собой, даже глаза не двигались.

– Что со мной, Тёрн? Г-где я?..

Дхусс негромко вздохнул:

– Там же, где и я. Ну, посмотри сама, что видишь?