Имя Звезды

Бу плюхнулась на стул и снова вставила наушники в уши. Я смотрела в книгу — мол, читаю тут всю дорогу, и все. Бу открыла компьютер, будто бы занимается, но я по-прежнему видела отражение экрана в стекле. Она смотрела онлайновую трансляцию футбольного матча. То есть мы обе водили друг друга за нос.

Было в Бу Чодари что-то очень странное, еще более странное, чем то, что она отказывалась учиться. Я пока не понимала, что именно, но что-то мне подсказывало, что за ней нужно смотреть в оба.

19

Утром в субботу мы с Бу отправились на историю искусств. Джаза уехала провести выходные дома. В результате мы с Бу временно остались с глазу на глаз. Джаза далa мне поручение: по ее приезде подробно доложить обо всем, что Бу делала в ее отсутствие. Про историю в библиотеке я Джазе пока рассказать не успела — в том числе и потому, что сама я в этой истории выглядела не слишком красиво. В школе-интернате не принято соваться в чужую жизнь. Не могла я вот так просто объявить, что полезла смотреть тетрадки Бу. Это было нарушением нашего негласного закона.

— А еще чего-нибудь похуже они могли придумать? — простонала Бу, когда мы шли к учебному корпусу. — Устраивать занятия по субботам! Мне кажется или они нарушают все какие ни есть законы?

«Кажется» она произнесла как «кафется».

— Не знаю, — ответила я. — Может, и нет.

— Я потом проверю, потому что наверняка нарушают. Это жестокое обращение с несовершеннолетними или что-нибудь в этом роде.

Оказалось, что все захватили в класс верхнюю одежду. На сегодня была намечена одна из обещанных Марком экскурсий.

— Проездные все взяли? — уточнил Марк. — Молодцы. Хорошо, к метро идем все вместе. Если кто отстанет, выходить потом на «Чаринг-Кросс». Музей совсем рядом с метро. Через час встречаемся в зале номер тридцать один.

Джером топтался на месте, засунув руки в карманы, — ждал, когда я к нему присоединюсь. С момента приезда мне ни разу еще не довелось прокатиться на метро, и я буквально обалдела от счастья. В Вексфорде мы жили своей, замкнутой жизнью. А тут — наконец-то я еду в Лондон, хотя, если подумать, я в Лондоне уже давно. И вот я увидела знаменитый знак — красный круг с синей полоской внутри. Стены, выстланные белым кафелем, множество светящихся реклам, синхронизированных с движением эскалатора — изображение смещалось с экрана на экран, чтобы каждый мог полностью посмотреть весь ролик. Рекламные плакаты от пола до потолка — книги, альбомы, концерты, музеи. Шелест белых поездов с красно-синими раздвижными дверями. Едва мы сели в поезд, Бу заткнулась наушниками и погрузилась в транс. Я села рядом с Джеромом и смотрела, как мимо, станция за станцией, проносится Лондон.

Мы вышли на Трафальгарской площади — огромной, украшенной колонной Нельсона и четырьмя здоровенными каменными львами. Национальная галерея находилась сразу за ними: здание, похожее на дворец, расположенное на отдельном островке тротуарного камня и плитки.

— Для начала, — заговорил Марк, когда мы в конце концов собрались в тридцать первом зале, — я хочу, чтобы вы немного освоились в галерее. Задание будет простым и, я бы сказал, забавным. Вам нужно будет разбиться на пары, выбрать некий одушевленный или неодушевленный объект и найти пять вариантов изображения этого объекта в работах разных художников.

— Будем парой? — предложил Джером.

— Давай, — ответила я, стараясь улыбаться как можно более непринужденно.

Бу, похоже, вообще была не в курсе, что нам велели разбиться на пары. Она так и не вытащила наушники из ушей и теперь озадаченно пялилась на листок с заданием. Я быстренько вытолкала Джерома из зала, чтобы Бу не заметила, как мы даем деру. Я слышала, как другие выбирают себе объекты — лошади, фрукты, распятие, семейные идиллии, мельницы, Темза, деловые переговоры. Меня все это как-то не очень вдохновило.

— Ну, что ты предлагаешь? — спросил Джером.

Мы как раз остановились перед «Венерой с зеркалом», огромным полотном Диего Веласкеса — на нем развалилась девица и смотрится в зеркало, которое держит перед ней Купидон. Нарисована она со спины, так что прежде всего в глаза бросается попа.

— Я предлагаю «пять вариантов изображения задницы», — сказала я.

— Идет! — разулыбался он. — Будет у нас полная задница.

Мы целый час бродили по Национальной галерее, отслеживая попы. На классических полотнах голых задниц — хоть завались. Отовсюду на нас смотрели огромные, самодовольные классические попы, иногда их прикрывали лоскутками ткани. Нам больше всего по душе были самые широкие и самые детально выписанные экземпляры. Мы ставили им оценки за складки, ямочки, полукружья внизу, напоминающие широкие улыбки. Разошлись мы только в одном: мне больше нравились лежащие попы, а Джерому — движущиеся. Попы, ведущие армию в сражение, попы, собирающиеся вспрыгнуть на коня, попы, выступающие с речами, попы, исполненные драматизма. Такие попы были ему по душе. Мне больше нравились пассивные попы, свесившиеся на сторону, равно как и кокетливый взгляд через плечо, который бросали их обладатели. «Полюбуйтесь! — словно бы говорили они. — Какова задница, а?»