Имяхранитель

ЦАРЬ, ЦАРЕВИЧ…

…Уродился юноша

Под звездой безвестною,

Под звездой падучею,

Миг один блеснувшею

В тишине небес.

А. С. Пушкин

Семь дней до полной луны

Дверной колоколец разразился ушераздирающим перезвоном требовательно и даже нагло. Иван потер виски, приоткрыл один глаз и нехотя покосился в сторону двери. Поза, пленившая обломка, резкие движения не поощряла категорически. Откинувшись на спинку стула, Иван упокоил ноги на подоконнике, – а в общем и целом имел место философический эквилибр у открытого окна. С минуту колоколец бесновался, затем поунялся, осип и перешел на жалобное повизгивание.

– И был он славный эконом, то есть умел судить о том… – тоскливо пробормотал Иван, запрокинув голову.

Гекконы на потолке выдержали исполненное молчание, предоставив хозяину полную свободу действий. Даже не покосились вниз. Между тем вставать Ивану не хотелось до ломоты в костях. Добро бы, дело ограничилось просто ленью. Ко всему прочему, как говорят виноделы, сок подпустила усталость. И то, к слову сказать, – почти дюжина визитеров за день! С каждым побеседуй, каждому загляни в глаза, каждому пожми руку да самолично выпроводи. Не с улицы напросились, сам звал. Двенадцатый, аккурат к полной дюжине, ломился в дверь как раз сейчас.

Иван собрал волю в кулак, резко сдернул ноги с подоконника, уже стоя подхватил падающий стул и рявкнул в сторону двери:

– Минуточку! Я голый! Одеваюсь!

На самом деле даже не покосился в сторону платяного шкафа, благо с самого утра пребывал одетым по обыкновению в просторные полотняные брюки и тонкую льняную рубаху. Прислушался, не ушел ли настырный двенадцатый и, лишь приняв неизбежное, поплелся открывать.

– Добрый вечер, – в дверях приветливо улыбался круглощекий господин средних лет, телесной округлостью весьма похожий на колобок. – Могу ли я видеть многоуважаемого эвпатрида…

– Язык не сломайте, – буркнул Иван, сторонясь и пропуская посетителя. – По объявлению?

– Да, извольте убедиться сами. – «Колобок» отгородился газетным листком, где черным по белому сообщалось, что некоему Ивану потребовались услуги финансового консультанта.

– Уже видел. Аж в одиннадцати экземплярах. Проходите.

Круглощекий, отдав газету, будто входной билет, юркнул внутрь, чем-то и впрямь похожий на колобка. Не вошел, а вкатился, стрельнул глазками туда-сюда и нерешительно замер посреди комнаты.

– Предупреждаю: дело к вечеру, я устал от посетителей. Потому острить буду крупной формой и не всегда впопад. Что поделаешь, все мы немножко лошади. Кофе кончился, стулья – нет. Выбирайте любой.

Жест имяхранителя круглощекий истолковал в самом удобном для себя смысле. Занял ближайший стул, положил на колени видавший виды кожаный саквояж и сверху пристроил беспокойные руки. Возникшую паузу гость почел за намек, робко откашлялся и, наконец, нарушил тишину:

– Позвольте представиться, меня зовут Якко Волт. В моем активе Колледж Великого князя Андреаса Ромаса и Киликийская финандотура. Благоволите взглянуть на дипломы. Я верой и правдой служил нанимателям тридцать лет и вот теперь…

«…оказался на улице. Подросли молодые финансовые хищники и вошли в силу, а мои зубы стерлись и основательно проредились. Глаза ослабли, ноги растряслись, хвост упал…» – Иван мысленно продолжил за Волтом скорбное перечисление и не сдержал печального вздоха. Да, все мы немножко лошади. Господина финансового колобка стало чуточку жалко.

– …рад предложить свои услуги столь широко известному представителю благороднейшей из профессий.

Речь колобка лилась полноводным ровным потоком. Будто струя из фонтана на площади перед городским судом – без перебоев и брызг. Между тем глаза финконсульта жили своей особенной жизнью, беспокойной и нервической против гладкой речи. Несколько раз взгляд круглощекого обежал комнату, задержался на гекконах, на портале лифта и, будто споткнувшись, остановился на стопке «Вестника Гелиополиса». Одиннадцать экземпляров с объявлением о вакансии могли означать что угодно. Если верить слухам, гуляющим в городе, этот имяхранитель – личность престранная. Мог принять на работу первого встречного, мог тянуть с решением до последнего претендента. Мог, в конце концов, махнуть на все рукой и послать соискателей в преисподнюю, всех до единого.

– Колледж говорите? Финандотура? – Иван поджал губы. Колледж, основанный великим князем Андреасом Ромасом двести лет назад, учреждение настолько же авторитетное, насколько древнее. Как, впрочем, и финандотура. Что называется, «извольте любить и жаловать!»

– Именно! – Волт истово закивал. – Осмелюсь обратить внимание на рекомендательные письма и отзывы с прежних мест работы. Решительно все наниматели остались мною довольны. А что сменил множество домов – так ведь ничто не стоит на месте. «Я меняю работу – следовательно, существую». Не так ли, уважаемый эв?

– Ну да, – кивнул Иван, соглашаясь. – Жизнь идет вперед, и мы с нею. Стало быть, в вашу пользу говорят огромный опыт и неистощимое усердие?