Имита

Бар, куда привёл её Дэниел, оказался в получасе ходьбы от его комнаты. И был из-за дневного времени почти пуст. С сидящим у двери, на ступенях крыльца, громилой Дэниел перекивнулся — а тот ещё окинул его взглядом, который как ни странно девушка прочитала сразу: хм, трезв! И с трудом припрятала улыбку. Правда, потом слегка обеспокоилась: неужели Дэниел пьёт часто?

Внутри помещения их поприветствовал бармен, который сразу вызвал хозяина.

Владелец бара вышел к ним позёвывая, усталый, с ввалившимися глазами от недосыпа. Лет сорока, рыжеватый. Не толстяк, но довольно плотный высокий молодец, который, кажется, неплохо держал свою физическую форму.

— Привет, Дэниел. С кем познакомишь? — густым баритоном выговорил он и снова зевнул. После чего счёл нужным объяснить: — Вчера в заведении выдалась весёлая ночка, поспать не удалось — пол-утра в полицейском участке отмазывал своих.

— Привет, Санни. Ты, помнится, говорил — тебе имита нужна? Как насчёт голоса Тайры? Знакомьтесь. Это Луис.

— Луис? — с сомнением переспросил Санни, несмотря на сонливость, цепко оглядывая девушку. — И что ты знаешь из репертуара Тайры?

— Всё, — улыбнулась Луис. — Мне нравится её творчество.

Хозяин, кажется, ждал, что девушка будет объяснять долго, что именно нравится ей в творчестве Тайры. А Луис быстро и исподтишка оглядывала небольшой зал. В таком баре она однажды выступала, только недолго. Пришлось удирать изо всех сил, когда её едва не поймали. В общем, интерьер довольно знаком.

— Ты играешь сама или будешь петь под караоке?

— Сама, если есть отдельный микрофон.

— Тогда милости прошу, — хозяин показал на небольшое возвышение ближе к углу, рядом с караоке. — Места хватит? — с небольшой усмешкой спросил Санни.

— Хватит.

— Вот это что — у тебя на шее?

— Это Прести. Мой зверь, — сказала Луис и, забрав у Дэниела футляр, пошла к площадке, на ходу стягивая с плеч плащик.

— Я пойду, пожалуй, покурю, — сказал хозяину бара Дэниел, пока Луис добиралась до эстрадной площадки для музыкантов.

— Иди, — пожал плечами Санни.

«Не уйдёшь! Я уже расчехлила гитару!» — с вызовом подумала Луис и, удобно накинув ремень от гитары на плечо, поправила микрофон. Прести она подготовкой к выступлению не потревожила. Зверь только сунулся под руку посмотреть, что хозяйка такое гудящее вытаскивает, и снова успокоился.

Глядя в спину удаляющемуся Дэниелу, она взяла аккорд. «Хорошая у меня гитара!» — с гордостью подумала девушка, когда в пространстве зала хрустально отдалось чистое трезвучие, и Санни, подняв брови, присел за один из столиков, рядом со сценой.

На первом гитарном аккорде Дэниел несколько замедлил шаг, но до двери оставалось немного…

— А когда ты меня не найдёшь… — Низкий альт бархатно прозвенел в помещении, и Дэниел резко обернулся. — Звёзды в небе останутся те же. Только в небо смотреть будешь реже. Слишком частый на улице дождь…

Наслаждаясь звуком гитары и собственного голоса: в баре оказалась хорошая акустика, — Луис пела с удовольствием. Есть ещё одна причина. Если сначала ей хотелось остановить Дэниела, невольно высказавшего недоверие к её мастерству имита — не вслух, напрямую, а своим уходом на время, пока здесь проводят прослушивание, то теперь она пела для всех, кто её слышал. Пела так, чтобы её услышали. Чтобы восприняли песню как своё. Чтобы песня своей тональностью вошла в душу каждому.

Луис пела и видела, как, покоряясь её голосу, выходит из подсобки парень, таща за собой связку проводов и не замечая, что на пути у него маленькая стремянка, которая и падает; как из кухни выходят полная женщина, в коротком халате поверх обычной одежды, и девушка в курточке поварёнка; как бармен, облокотившись на стойку, тяжело задумался, не спуская с поющей глаз; как заглядывает в помещение и застывает у порога тот рыжеватый парень, стороживший вход в бар.

Играла голосом — на понижение звука, на страстное выражение, привычно расставляла акценты, но не затверженно, а приноравливаясь к публике, слушавшей её, — так, чтобы напряжение не спадало, чтобы ни один не ушёл, не дослушав: «Вы будете слушать о любви! Будете понимать её! Любимые, нелюбимые, но вы все мучились из-за неё и всё-таки радовались ей!»

Она пела о любви и обращалась к каждому: почувствуйте! И они чувствовали. Луис видела это в их немигающе застывших глазах, считывала со странно, страдальчески обострённых лиц, вдохновенно приподнятых к сценической площадке, к ней самой… И снова — в который раз! — убеждалась, что не зря выбрала такую дорогу, такой путь. Только она — и только отдача от зрителей. Только она — и возможность запустить странные, необычные иглы в сердце и душу. Эти покорные ей, мечтательные благодаря ей глаза позволяли ей жить и быть такой, какая она есть… Обращалась к каждому, но глаза постоянно останавливались на одном человеке…

Не пела Луис уже несколько дней, но, как всегда, сразу ощутила свою власть над слушателями. С первой ноты поняла, что пение удалось.