Имитатор

– В этом нет необходимости. – Роберта Гейбл отступила и позволила им пройти в гостиную. В комнате царила свирепая, прямо-таки стерильная чистота, обстановка была спартанская. Никаких оборочек, обычно столь почитаемых, по наблюдению Евы, пожилыми женщинами, живущими в одиночестве. Никаких «собирателей пыли»: подушечек, статуэток, фотографий в рамочках, цветочков в вазочках. Один небольшой диван со спинкой, один стул, один стол, одна лампа. Комната напоминала камеру в тюрьме строгого режима.

«Зато уж здесь-то наверняка не услышишь сладкоголосого пения с компакт-диска Кармайкла Смита, – утешила себя Ева. – Возблагодарим господа за малые милости!»

– Вы можете сесть на диване. Я не стану предлагать угощения перед самым ужином.

Сама хозяйка взяла себе стул и села, держа спину совершенно прямо, ровно поставив ноги обеими ступнями на пол и так крепко сжав колени, словно они были сцементированы. Руки она сложила на животе.

– Вы указали, что желаете поговорить со мной о ком-то из моих бывших подопечных, но отказались назвать имя. Я нахожу такое поведение крайне невоспитанным, мисс Даллас.

– Я нахожу убийство крайне невоспитанным поступком, но это то, что я расследую.

– Дерзить совершенно необязательно. Если вы не в состоянии вести себя с уважением, наш разговор окончен.

– Уважение – это улица с двусторонним движением. И зовите меня лейтенант Даллас.

Губы Гейбл превратились в узкую запавшую щель, но она наклонила голову в знак согласия.

– Очень хорошо, лейтенант Даллас. Я полагаю, раз уж вы дослужились до этого звания, значит, у вас имеются определенные способности к этой профессии, да и здравый смысл тоже. Если вы кратко и внятно объясните, зачем вам понадобилась встреча со мной, мы завершим ее как можно скорее и разойдемся по своим делам.

– Мои вопросы будут носить строго конфиденциальный характер, и я попрошу вас сохранить наш разговор в тайне.

– Я всю свою жизнь проработала в частных домах, принадлежащих высокопоставленным семьям. Никто не стал бы меня нанимать, если бы я не умела хранить секреты.

– В одной из этих семей был сын по имени Найлз Ренквист.

Брови Гейбл взлетели вверх: это был первый проявленный ею признак оживления.

– Если вы прибыли сюда из самого Нью-Йорка только для того, чтобы спросить о Ренквистах, вы даром теряете время – мое и свое собственное. Мое время мне дорого.

– Настолько дорого, надеюсь, что вы не захотите, чтобы вас повесткой вызвали в Нью-Йорк для официального допроса.

Это была пустая угроза. Никакой судья не выдал бы ей ордер, позволяющий тащить гражданское лицо через границы трех штатов на основании тех мизерных данных, что ей удалось собрать. Но сама мысль о хлопотах и неудобствах часто заставляла строптивых свидетелей идти на уступки.

– Я не верю, что вы можете доставить меня в Нью-Йорк, как обычную преступницу. – Гейбл настолько оживилась, что даже ее щеки слегка порозовели. – Не сомневаюсь, что мой адвокат смог бы воспрепятствовать такому произволу.

– Возможно. Что ж, давайте, свяжитесь с ним, если вам времени не жалко, не говоря уж о расходах. Посмотрим, чья возьмет.

– Мне не нравятся ваши манеры и все ваше поведение. Сложенные на коленях руки Гейбл сжались так, что костяшки побелели.

«Она щиплется», – сказала себе Ева. Теперь она не сомневалась в диагнозе.

– Я часто слышу подобные жалобы. В убийстве есть нечто такое, что меня страшно раздражает. Вы можете поговорить с нами здесь и сейчас, мисс Гейбл, в стенах вашего собственного дома, которые, как известно, помогают. Если нет, мы можем запустить бюрократическую процедуру. Выбор за вами.

Гейбл умела напустить на себя устрашающий вид. Взгляд у нее был жуткий: ледяной и немигающий. Но против полицейского с одиннадцатилетним стажем она была слаба.

– Хорошо. Задавайте ваши вопросы. Я скажу лишь то, что сочту должным.

– Найлз Ренквист когда-нибудь проявлял склонность к насилию или неадекватное поведение?

– Безусловно, нет. – Она даже фыркнула, отгоняя столь нелепую мысль. – Он был хорошо воспитанным молодым человеком из хорошей семьи. Я полагаю, его нынешнее положение лишь подтверждает мои слова.

– Он поддерживает связь с вами?

– Я получаю цветы в день рождения и открытку на Рождество, как и положено.

– Итак, между вами сохранились самые теплые дружеские отношения.

– Теплые? – Лицо Гейбл сморщилось, как будто она учуяла неприятный запах. – Дружеские? Я не нуждаюсь в тепле и не жду дружбы от кого-либо из моих бывших воспитанников, лейтенант Даллас, как вы вряд ли ждали бы чего-то подобного от своих подчиненных.

– Чего же вы ждете от них? Вернее, чего вы от них ожидали?

– Послушания, уважения, организованного, дисциплинированного поведения.

Это напоминало скорее казарму, а не детскую, но Ева кивнула.

– И все это вы получили, когда воспитывали Ренквиста?

– Разумеется.

– Вы применяли телесные наказания?

– Когда это было необходимо. Мои методы, сослужившие мне и моим воспитанникам хорошую службу, заключались в том, чтобы применяемые дисциплинарные меры были адекватны личности ребенка и имевшему место нарушению.