Имитатор

Он мог бы ещё успеть уничтожить шифры, но в тот момент, когда в комнату ворвались двое в чёрных плащах, Руди нажала на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Отто дёрнулся и завалился набок.

Глава третья, в которой пожилой кёльнер сталкивается со странными посетителями

В задымлённом полуподвальном помещении на Фридрихштрассе было не протолкнуться. Здесь пахло женскими духами, п'oтом и пережаренным салом. Пиво лилось рекой. Небольшой динамик в углу под потолком изрыгал последние новости с Восточного фронта: диктор голосом, напоминающим треск автоматной очереди, сообщал об очередной победе войск вермахта под Курском и Вязьмой, и этот треск тонул в радостных гортанных криках. Эти громкие звуки разбавляли смех и визг девиц. С ярко накрашенными губами, в воздушных платьях и накрахмаленных сарафанах, светловолосые красотки с раскрасневшимися щёчками порой даже заглушали звериные вопли своих раззадоренных кавалеров. Сегодня женщин было лишь четыре, и вокруг каждой вилось по нескольку возбуждённых, пахнущих табаком и пивом вояк в серых мундирах. Повсюду произносились тосты, звенели стаканы, слышались песни.

«Как же они мне надоели, эти песни!» – проворчал сквозь зубы грузный мужчина в белой застиранной рубашке, поверх которой был надет застёгнутый на все пуговицы жилет. Он сидел на высоком стуле за стойкой, протирал стаканы и не переставал улыбаться. Его звали Эрик Кохх, и сегодня он, пожалуй, был единственным мужчиной в подвальчике, который не нацепил на себя военную форму.

Впрочем, это уже давно стало нормой.

Эрик Кохх походил на добродушного пожилого бюргера как никто другой. Недавно ему перевалило за шестьдесят; пивное брюшко, красный шейный платок в белый горошек и массивные очки в толстой оправе дополняли этот образ. Для полноты картины не хватало, пожалуй, только шляпы с пером и пышных подкрученных усов. Однако вместо шляпы голову кёльнера украшала огромная лоснящаяся лысина, а место под мясистым носом, где могли быть усы, было гладко выбрито опасной бритвой «Kobar Solingen» – подарком фрау Краузе, пышнотелой вдовушки, живущей через два квартала, неподалёку от пивнушки Диерта Шредера.

Пивная на Фридрихштрассе, в которой уже без малого шестой год работал кёльнером Эрик Кохх, не считалось особо изысканным заведением. Однако пиво здесь подавали отменное, а сосиски, зельц и кровяная колбаса стоили недорого. Поэтому заведение редко когда пустовало. Со дня основания пивной, которая в своё время принадлежала ещё отцу Диерта Шредера, и задолго до появления здесь Эрика Кохха основную массу посетителей пивной составляли обычные работяги с расположенного по соседству станкостроительного завода – в основном зрелые мужчины, степенные и немногословные. После тяжёлых трудовых будней, проведённых на конвейере или у станков, эти пили немного и вели себя довольно тихо. Позже штат завода пополнился молодёжью, и вышло так, что безобидных трудяг сменили дерзкие и агрессивные юнцы в коричневых рубашках.

До Эрика должность кёльнера у герра Шредера занимал Алекс Шульман, тощенький паренёк со впалыми щеками и необычайно тощей шеей. Новым посетителям пивной молодой кёльнер сразу же не пришёлся по вкусу. После того как в тридцать пятом парни из СА массивной кружкой разбили Алексу голову, тот попал в лечебницу. Тогда-то герр Шредер и предложил место кёльнера жившему по соседству Эрику.

Принимая нового человека, герр Шредер детально расспрашивал Эрика о его ближайших родственниках. «Ты уж пойми меня, приятель, – говорил герр Шредер, качая головой. – Я ведь знал и отца, и мать бедняги Алекса. Они из Мюнхена – чистокровные баварцы, – а эти… Надо же было так изувечить паренька, да ещё и обозвали „жидовской мордой“!». После того инцидента Алекс Шульман исчез навсегда, и ни Шредер, ни тем более сам Эрик больше ничего не слышали о нём.

Эрика «коричневые» особо не задирали, и он спокойно проработал кёльнером несколько лет. Потом «коричневых» сменили «серые».

Сегодня гостей заведения, точнее – б'oльшую часть из них составляли молодые мужчины в мышиного цвета мундирах, румяные и крепкие, ещё не успевшие понюхать пороха и не слыхавшие грохота пушек и хлопков разрывающихся под ногами мин. Эти только ещё ожидали отправки на фронт, поэтому веселились и радовались как дети. Меньшую часть составляли хмурые, немного осунувшиеся солдаты, которые тоже выпивали, но вели себя более сдержанно, иногда замыкались и уходили в себя. В отличие от первых, они уже побывали в боях – поэтому и вели себя более сдержанно, разговаривали вполголоса, но пили нисколько не меньше, чем их необстрелянные соотечественники. Многие из этих вторых только что покинули лазареты и госпиталя и ожидали повторной отправки на фронт.