Иммануил Великовский

И еще в одной области младший сын проявил заинтересованность и способности большие, чем его братья, — в изучении Торы и Талмуда. Отец с гордостью наблюдал за успехами Иммануила, вспоминал собственные — в мстиславльском хедере, а затем в ешиве Мир.

Ко времени, когда Иммануилу исполнилось 11 лет, финансовое положение Шимона Великовского, значительно пошатнувшееся в канун и во время русско-японской войны, вновь стало устойчивым. В московских торговых и финансовых кругах Великовский, купец первой гильдии, считался человеком умным, опытным, надежным и очень состоятельным. Популярность и широкие связи позволяли надеяться на то, что наконец-то ему удастся устроить младшего сына в гимназию. Если не в третий класс, в который он должен был быть принят по знаниям, приобретенным у частных учителей и самостоятельным трудом, то хотя бы во второй — по возрасту. …С тревогой поглядывал Шимон то на часы, то на дверь кабинета директора гимназии. Давно уже истекло обычное для приемного экзамена время. Когда, наконец, его пригласили в кабинет, когда он увидел директора и двух учителей, с интересом рассматривающих то его, то смущенно ссутулившегося на своем стуле Иммануила, Шимону инстинктивно захотелось втянуть голову в плечи в ожидании очередного удара. Тем радостнее было услышать слова директора: «Мальчик поразил нас своими знаниями. Ему нечего делать в третьем классе. Это единодушное мнение — мое и обоих учителей. Но… Не будем в этом случае выходить за рамки установленных правил… Кроме того, господину Великовскому, вероятно, известно, что 9-я Императорская гимназия — одна из самых престижных в России. Так что пусть все идет своим чередом. Ваш сын зачисляется в третий класс…»

Высокий мальчик с крупными чертами лица, деликатный, воспитанный и вместе с тем такой неуступчивый, когда спор шел о его убеждениях, Иммануил считался признанным авторитетом и заводилой, хотя был моложе своих одноклассников. Первый по знаниям ученик в течение шести гимназических лет. Его память, сообразительность и образованность — были предметом удивления и восхищения как учеников, так и учителей. Возможно, именно поэтому в 9-й Императорской гимназии города Москвы Иммануил не ощущал антисемитизма.

3. СОЦИАЛИЗМ И СВЯТОСТЬ СУББОТЫ

Московский дом Великовских, несмотря на религиозность хозяина, справедливо считался весьма либеральным. Но суббота соблюдалась строго по еврейским законам — это было обязательным для всех членов семьи. В пятницу до захода солнца мать зажигала свечи. Семья собиралась вокруг праздничного стола, отец, стоя, произносил благословение и отпивал глоток вина из красивого серебряного кубка. В благоговейной тишине каждый выпивал свое вино. Отец приподнимал белоснежную накрахмаленную салфетку, покрывающую две свежеиспеченные халы, благословлял хлеб и, отламывая куски халы и обмакивая их в соль, молча передавал сидящим за столом.

Неторопливая трапеза сдабривалась интересной беседой, в которой повседневные события перемежались с историями из Торы и Талмуда. Здесь, за субботним столом, Иммануил впервые услышал рассказ о том, как началось материальное благополучие отца. …Бедный двадцатидвухлетний еврей приехал в Москву с рекомендательным письмом сомнительной ценности и несколькими копейками в кармане. В пятницу он был принят одним из финансово-торговых тузов Москвы — Юлием Марком.

Непродолжительная беседа явно носила характер экзамена. По-видимому, Шимон произвел на своего собеседника благоприятное впечатление.

— Ну что ж, молодой человек, приходите завтра подписать договор.

Перед Шимоном открывалось будущее, жизнь. Но завтра — суббота. Еврейский закон не разрешает ему подписывать договор в субботу. Шимон понимал, что, возможно, сейчас он упускает единственный и неповторимый шанс устроить свою судьбу. Но он не мог нарушить субботу. С робкой надеждой спросил, нельзя ли договор подписать в понедельник. Юлий Марк долгим насмешливо-испытующим взглядом окинул Шимона и сказал:

— Быть по-вашему. Подождем до понедельника.

Три тревожных дня Шимон скрывался в жалком подобии гостиницы, сомневаясь, останется ли в силе сделанное ему предложение. К счастью, в понедельник договор был подписан. По этому договору банки и торговые дома Москвы предоставляли Великовскому почти неограниченный кредит. Перед ним открывались неслыханные возможности. В договоре были такие льготы, о которых Марк даже не намекал в пятницу, при первой встрече.

— Не знаю, чем это объяснить, — продолжал отец. — Говорили, что Юлий Марк — крещеный еврей. Возможно, его крещение было только способом приспособления к антисемитской среде, а в душе он оставался евреем. А, может быть, он просто решил, что если для молодого человека вера важнее карьеры и денег, то на него можно положиться. Не знаю…

Рассказ отца не просто запомнился — он был впитан Иммануилом. Для него отец всегда был не только объектом сыновней любви, но и личностью, достойной подражания.