Иммунитет (СИ)

— Дэниэл Грейнджер, ее отец, — представился мужчина. — Одну минуту. До-очь! А ты говорила, что волшебники не умеют пользоваться телефоном. Тебя твой одноклассник спрашивает, Гарри Поттер.

====== 26. Подруга дней моих суровых ======

Он успел досчитать до восьми, когда в трубке раздался радостный и полный энтузиазма голос Гермионы.

— Гарри, привет! Дурсли разрешили тебе позвонить? Я так рада!

— Привет, Гермиона. Я один, Дурсли в Манчестере, точнее, по пути туда, и вернутся совсем поздно вечером. А у меня для тебя есть новости.

— Да? Какие? И почему ты не написал?

— Важные. Но это даже не телефонный разговор. Ты не могла бы приехать?

— Сегодня? Вот так сразу?

— Было бы идеально. Но если нет, давай в другой день, я в любом случае смогу к тебе выйти. Только договориться лучше сейчас. Один вопрос точно нужно решить до начала учебы.

— Почему? Тебя правда отпустят? А… У тебя улучшились отношения с родственниками? Тебе ничего не будет?

— Да, да, нет. Ты точно не сможешь сегодня? — Гарри едва не утонул в ее вопросах и предпочел настоять на как можно более ранней встрече.

— Это так важно?

— А зачем бы я вчера битый час искал в справочнике ваш телефон?! — он начинал сердиться.

— Гарри, дай мне ваш номер, я сейчас у родителей спрошу. Не знаю, сможет ли папа… Меня же одну все равно не отпустят. Я скоро перезвоню!

Через полтора часа мистер Грейнджер привез свою дочь в Литтл-Уингинг, по описанию легко найдя автостоянку возле небольшого аккуратного парка, где их уже ждал лохматый худощавый мальчик в слегка потрепанной одежде, немного испачканной землей.

— Извините за такой вид, я немного заработался в саду, — приветливо и очень искренне улыбнулся он.

Дело было, конечно, не в этом: хоть сегодня они действительно возились в саду, назвать это работой было бы не совсем верно. С утра Дурсли с бульдогом действительно отправились в Манчестер (Блэку приготовили в этот раз «человеческое» оборотное и собирались показать психологу: начинающаяся депрессия английского бульдога** оказалась не тем, что миссис Дурсль и ее мальчики могли долго выносить).

А пока мистер Дурсль готовил машину, пес вместе с мальчишками пытался уворачиваться от пластиковых шариков из того самого игрушечного пистолета. С появлением Блэка «настоящую стрельбу» пришлось прекратить: дядя настаивал, что показывать психически неуравновешенным волшебникам такие вещи не следует, и с этим было сложно не согласиться. Потренироваться удавалось через день — Сириус не выдерживал на Гриммо больше суток и всякий раз возвращался «домой», очевидно, все еще считая им гараж Дурслей. Вот и придумали детки игру, чтобы заодно расшевелить пса. Тетя Пет стреляла метко теперь уже из чего угодно, так что Гарри, чтобы «уцелеть», пришлось несколько раз прокатиться по земле.

Гермиона удивленно приподняла брови, но ограничилась тем, что просто представила отцу школьного друга. Вежливый мальчик сразу произвел на мистера Грейнджера приятное впечатление, поэтому он, оценив воспитание Гарри Поттера как весьма неплохое, отошел, предоставив детей самим себе, едва те устроились на скамейке в парке.

Для Гарри, ответственно выполнявшего своеобразную «домашнюю работу», это была первая проба личины… и еще кое-чего. И это кое-что явно удалось. Уж теперь-то он прекрасно знал, куда и как смотреть и на что обращать внимание. Он начал первым расспрашивать подругу: об ее каникулах, о Франции, о континентальной магии, о новых книгах, что она приобрела… перебивая вопросами поглупее: о моделях метел, квиддиче и волшебных приколах. Грусть в глазах Гермионы была совершенно непритворной, но после вопроса о книгах сменилась удивлением пополам с радостным удовольствием — рассказывать о таком она обожала. Кажется, она вообще не особо умела притворяться: Гарри все больше в этом убеждался, наблюдая за сменой выражений на ее лице. И, когда после очередного дурацкого вопроса по нему снова промелькнула тень, он решился.

— Почему ты иногда так странно смотришь на меня, как будто жалеешь?

— Гарри, я… С чего ты взял?

— Я первый спросил.

Гермиона вздохнула. Ей очень хотелось ответить начистоту, но ее предупреждали, что так делать не надо, еще перед первым курсом: ее идеальная память не давала ни малейшей возможности забыть первое и единственное чаепитие с директором школы. Но ведь друзьям нельзя врать, иначе никакая это не дружба… Так говорит отец, а ему она пока что верит. Хотя была еще одна правда… и одновременно ее самый большой страх: опять остаться совсем одной. И все-таки она решилась.

— Прости, я не хочу тебе все это говорить, иначе ты перестанешь со мной дружить…

— Даже так?! — поразился Гарри. — Почему?

— Потому что всегда, когда я так делала… раньше… ну, когда училась в обычной школе, я честно говорила людям об их недостатках, и они со мной переставали разговаривать. Я так больше не хочу.

— Серьезно? А давай, я клятву дам, что не перестану!

— Да ты что!.. Это же… — Гермиона была в полной растерянности.

— Это поможет. Я читал.

— Ты читал про волшебные клятвы? — подруга поразилась, кажется, до глубины души. — Где? Когда? Покажешь?