Император

В это время в штате Канзас, паникуя, бежали люди. За ними со скоростью скоростного экспресса, мчали несколько ходоков. За ходоками следовали танки, наподобие того, который прошлой ночью сбил с путей поезд, в котором ехал Макс Джонсон…

Но ни ей, ни кому-либо другому не было известно всего того, что должно было случиться в скором времени.

Муро в это время сидел в своей комнате, и думал о том, что он мог не учесть в своих планах. Внезапно, он вспомнил академика. Академик был добр к нему, он любил его как отец любит родного сына. Академик был его другом, а Муро убил его. Глаза императора наполнились слезами. Опустив голову, и глядя в пол, Муро тихо плакал. Он жалел о том, что убил этого человека. Он хотел все исправить, но не мог этого сделать. Его слезы, вытекая из его глаз, бесшумно падали на пол, и растекались, превращаясь в крошечные лужицы, испарявшиеся сразу же после образования. Муро не мог с собой совладать. Ему вдруг представилось зрелище, будто все его подданные над ним насмехаются, как говорят «Император — плакса!», и смеются над ним, над его слабостью. Академик был единственным человеком, который ему по-настоящему доверял…

Глава 6 Разбитый поезд

Поезд, в котором ранее ехал Макс Джонсон сошел с рельс прошлой ночью, и Макс так и пролежал там в куче обломков целый день. Он пришел в себя, решил встать, но почувствовал, что ему что-то мешает встать в полный рост. Он хотел есть, хотел пить, хотел вылезти оттуда, но сил не хватало даже на то, чтобы пошевелить рукой. Набрав в грудь воздуха, он закричал во все горло. Он звал на помощь около часа, но никто не приходил. Вдруг, он услышал лай собаки, тогда он начал кричать изо всех сил. Собака подбежала, унюхала его, стала рыть, доставать его из-под обломков. Затем пришли люди. Они его вытащили. Кто-то из этих людей дал ему пить. Потом они куда-то исчезли. Макс, придя в себя разглядел синие сапоги перед собой. Взглянув чуть выше, он понял, что его оставили наедине с какой-то девицей.

— Вставай, американ мен, пришло Время.

— Что? Ты говоришь по-английски?

— Да, конечно.

— Кто ты?

— Сначала, встань. Не люблю когда со мной лежа разговаривают.

Макс встал, разглядел ее как следует. Она нисколько не спешила себя изменять, потому ее синие волосы со стеклянным блеском и отражением, остались теми же, не было только очков, закрывавших глаза. В ее глазах был еще один феномен — ее зрачки были бесцветными, они как маленькие зеркала необычайно точно отражали все вокруг. Также все вокруг отражали циферблаты на ее кожаном наряде. Они были самые разные — от самых древних до самых совершенных циферблатов. Все они показывали самое точное время, какое хотел узнать Макс. Кожа на ее лице была идеально чистая, безо всяких пятен и всякой грязи, ее ресницы были такие же как и волосы — синие и со стеклянным блеском и отражением на них. Точно такими же свойствами обладали и ее тонкие брови.

— Ну и кто же ты, если не секрет? — спросил Макс, понимая что выглядит сейчас как нельзя глупо. Лицо в грязи, сам он весь в грязи и крови, он выглядит так, будто он не вместе с поездом падал, а будто это на него всего шестнадцать вагонов упали.

— Кто я? Я — время, которое всегда с тобой. Я думаю, то сновидение, которое я послала тебе, что-либо тебе объяснило…

— Про тех железных дровосеков?

— Я об этом знаю больше чем ты, и могу все объяснить…

— Не нужно ничего объяснять! Я все понял!

— Но ты не так понял, я знаю об этом все, и все могу объяснить…

— Так это все задумала ты? Да я! Да я…

— Убьешь меня? Попробуй!

— И попробую! — Макс злился все больше и больше на нее, хотя она той злобы, которая возникла у него, вообще не должна была вызывать, такой уж она была. Он подобрал с земли здоровенный сук, подошел с ним к ней, и замахнулся.

— Неужели ты ударишь беззащитную девушку, ты дубовый лоб?

— Ударю, и еще как! Сейчас весь этикет мира бессилен против меня!

Он ударил ее. Один раз. Но на нее это никак не подействовало. Даже наоборот — она каким-то сверхъестественным образом заставила его самого ощутить свой собственный удар. От боли у него потемнело в глазах, он сам себе переломал несколько ребер, он сломал себе левое бедро и правое плечо. Его ноги подкосились, он упал на землю, выронив из рук сук, которым хотел побить эту странную особу.

— Больно? — поинтересовалась девица у него.

— Ты! Я сам себе столько костей переломал из-за тебя!

— А хотел ведь меня ударить. Нехорошо, красавчик! Тебе помогать я не стану — не умеешь с девушками обращаться, первую же встречную убить готов просто! За что такая ненависть к нам, не пойму никак… Лежи, жди когда помощь придет. Или, как думаешь, может мне вообще заставить сюда прийти диких животных и сожрать тебя? Или чуточку покусать, чтоб урок на тебя подействовал хоть как-то? А то ведь ты, американец, не поймешь его так…

И она растаяла в воздухе.

— Вернись, гадина! Я еще не закончил с тобой разговор! — закричал Макс, не в силах подняться с земли.

— Спокойно, спокойно! Твоя вставать, — сказал кто-то, кто шел к нему по траве, — или твоя хотет остаться наедине с дикий животные?