Император

В мае пришли агентурные сведения, что германское командование всё-таки решилось на наступательную операцию на Восточном фронте. Во Франции наши союзники пытались наступать, но увязли, штурмуя укрепления во всё-таки созданной немцами линии Зигфрида. Незадолго до начала наступления англофранцузских войск германские войска в соответствии с планом Гинденбурга стали отходить на заранее подготовленные и более удобные позиции. Начавшееся тем не менее наступление Антанты почти везде носило традиционный характер: сначала многочасовая артиллерийская подготовка, затем – медленное продвижение вперед пехоты с танками. Все это заранее как бы предупреждало противника о месте наступления, позволяя ему перебрасывать резервы и создавать дополнительные заслоны. Бои, как правило, заканчивались незначительными победами, не менявшими ситуацию в целом, и громадными потерями. Неудача наступления впервые вызвала волнения во французской армии: солдаты отказывались выполнять приказы командиров и идти в бессмысленную, по их мнению, атаку.

Пользуясь тупостью англо-французского командования, немцы всё-таки решились на отчаянный шаг – переброску на Восточный фронт двух армейских корпусов и всех имевшихся в наличии танков. Немцы понимали, что после присоединения США к Антанте у них остаётся единственный шанс достойно выйти из войны – это выбив из обоймы Россию. Генералы германского Генштаба считали, что русская армия в 1917 году находится в последней стадии разложения. Один толчок, и колосс на глиняных ногах развалится. И этот толчок нужно успеть сделать до начала массового прибытия в Европу американских солдат. Как обычно, немцы просчитались. Казалось бы, уже разложившаяся до степени навоза русская армия к началу летней кампании начала возрождаться. Это генералы – любители моноклей поняли слишком поздно. Их корпуса, переброшенные с таким трудом с Западного фронта, на второй день наступления на Восточном фронте были вынуждены не просто остановиться, а начать отступать. Ветераны Французской кампании, испытавшие там массированные артобстрелы, сходили с ума, выжив от ракетных снарядов «Катюш». Немцы бросали даже несгоревшие танки, лишь бы быстрей покинуть район, по которому работали системы залпового огня. Отступление германских войск после залпов «Катюш» и бомбардировок эскадрильями гигантских бипланов к вечеру превратилось в бегство. Это когда в дело вступили кавалерийские дивизии. Атакуя в разрывы между германских подразделений, они углубились в тыл неприятия, после чего заградительный огонь германцев сошёл на нет.

Я взял проведение этой операции на себя. Хотелось в деле проверить результативность своей деятельности в качестве императора. Да и внушить уверенность солдатам в том, что можно остановить германцев, схлестнувшись с ними лоб в лоб. Солдаты верили в удачливость Михаила. А я и не сомневался, что эта операция окажется удачной. Слишком много сил было в неё вложено. К тому же из данных разведки было известно, где немцы нанесут свой удар. Заблаговременно к восточной окраине Риги была передислоцирована бригада ракетных установок залпового огня и проведена тщательная рекогносцировка местности, по которой германцы собирались наступать. Строить какие-либо оборонительные сооружения либо оборудовать дополнительные капониры для пушек я запретил. Нельзя было показывать германцам, что мы знаем о готовящемся наступлении и проводим работы, чтобы его отразить. И немцы, несмотря на поднявшуюся суету в русской армии (наверняка их агентура доложила в Берлин о начавшейся усиленной боевой подготовке и переброске на Северный фронт 1-го и 2-го кавалерийских корпусов), повелись на нашу дезинформацию, что это связано с начавшимися волнениями в Финляндии. Волнения в великом княжестве, конечно, имели место (Маннергейм начал жёсткую зачистку националистического подполья и движения «Красная гвардия», дело дошло даже до перестрелок), но генерал-губернатор контролировал положение и не просил императора о помощи войсками. Мысль использовать события в Финляндии как объяснение причины переброски мобильных сил русской армии (это была не только кавалерия, но и все дивизионы броневиков, имевшихся в армии) принадлежала Кацу.