Император Александр I. Политика, дипломатия

Изобретательность австрийского канцлера развивалась в борьбе с революционными движениями. До сих пор эти движения выражались в известных, одинаких повсюду формах, и против них могли быть употребляемы известные, одинакие повсюду средства. Против революционных движений правительства могли высказать правила охранительной политики, как, например, правило, что известные учреждения не должны быть добываемы революционным путем; что не все народы одинаково способны к принятию тех или других учреждений и т. п. Но в то же самое время, как внимание правительств было обращено на революционные движения на Пиренейском и Апеннинском полуостровах, на Балканском полуострове обнаружилось явление, по-видимому сходное, — и австрийский канцлер старается именно заставить смотреть на него, как на обыкновенное революционное движение; но старания его остаются тщетными: несмотря на благоприятные обстоятельства, на сильную поддержку со стороны Англии, Меттерних не может приложить своих взглядов, своих мер к греческому восстанию.

VI. Греческое восстание

Обозрев историю отношений между европейскими государствами в первые шесть лет после окончательного разрушения первой Французской империи, мы не могли не заметить в ней следующих самых видных явлений: революционное движение, по-видимому прекращенное в 1814–1815 году разного рода реставрациями и сделками старого с новым, снова начинается и обходит всю Европу. Во Франции поднимаются разные партии и начинают борьбу с восстановленными Бурбонами. Но среди подробностей этой борьбы нельзя не усмотреть главной причины движения, главной причины неудовольствия; воинственному, самолюбивому, привыкшему к игемонии в Европе народу было не по себе, не мог он ужиться с правительством, которое, в его глазах, не было способно исполнить свою главную обязанность — давать народу славу и величие; вопросы внутренние, вопрос конституционный не был на первом плане; они были только предлогом к движению, начало же и цель движения были другие. «Славы, игемонии!» — вот крики французского народа правительству, которое, если хочет удержаться, должно, по возможности, удовлетворять этим требованиям, как в старину властители Рима должны были удовлетворять народным крикам: «Зрелищ и хлеба!»

В Германии также обнаружилось революционное движение и прилило к самому чувствительному здесь месту — к университетам; но среди либеральных планов и мечтаний у стариков и молодых можно заметить также одну главную цель, одну главную потребность — единство Германии. В революционных судорогах Италии была явственна та же цель, но еще с большим освещением: со стремлением к единству страны соединялось стремление к освобождению от чужого ига. В Испании революционное движение присоединялось вследствие внешних причин к преобразовательному движению, которое началось для страны еще в XVIII веке, и нельзя было не заметить, что эти движения мешали друг другу, а разделить их или примирить не было ни силы, ни разумения. Все эти движения застали европейские правительства в союзе, происшедшем вследствие общего действия против Наполеона. Между союзниками сначала господствовали различные взгляды: император Русский отличался либеральным направлением: то есть он думал, что революции должны быть прекращены уступками новому на счет старого, уступками правительств известным законным требованиям народов. Революционные движения, начавшиеся в разных углах Европы, повели к ограничению, к определению этого взгляда: перемены в правительственных формах должны исходить от самих правительств, а не должны вымогаться народами у правительств путем возмущений; во-вторых, не все народы одинаково созрели для либеральных правительственных форм.

Либеральному взгляду русского императора противополагался взгляд австрийского министра князя Меттерниха, не желавшего никаких сделок с революцией. Революционные движения Франции, Германии и южных полуостровов дали Меттерниху большую выгоду: либеральный взгляд определялся, ограничивался, и в этом ограничении уже заключалось важное обеспечение против революционных движений. Меттерних с уступками шел навстречу уступкам со стороны либерального направления (разумеется, не без надежды, что благоприятные обстоятельства освободят его от обязанности делать эти уступки), лишь бы только скрепить союз между государями, заставить их сообща действовать против революционных движений. Но союз правительств против революционных движений был уже не тот, какой образовался против Французской империи: Англия, провозгласив начала невмешательства, вышла из союза; с другой стороны, Франция должна была играть междоумочную, нерешительную роль: как державе конституционной, ей было неловко примкнуть прямо к тройному союзу неограниченных государей, направленному против движений, происходивших с целью получить либеральные правительственные формы.