Император Александр I. Политика, дипломатия

Александр кончил одну войну — Шведскую. Финляндия была покорена; в марте 1809 года русские войска по льду достигли Аландских островов и оттуда, по льду же, перешли в Швецию, как получено было предложение перемирия и мира. В Швеции произошел переворот. Густав IV послал три гвардейских полка, всего 2.000 человек, высадиться в Финляндии, взять Або и идти на Петербург. Полки, разумеется, возвратились, ничего не сделавши, и за это были наказаны. С этих пор повсюду в войске начались заговоры. Король, подозревая шведов, вызвал для собственной охраны два немецких полка прежнего штральзундского гарнизона. Деньги употреблялись на шпионов, а войска оставались без жалованья. Король наложил чрезвычайную контрибуцию — в пять раз больше той, которая была определена государственными чинами; выплатить ее было нельзя уже потому, что сумма превышала все деньги, находившиеся в обращении в Швеции. Густав начал требовать у Англии больших субсидий, и когда английский министр при его дворе Мерри прочел ему отказ своего правительства, то король выхватил шпагу — и Мерри убежал. Потом Густав опять призвал Мерри, выслушал его спокойно, повернулся и убежал — верно, для того, чтобы передразнить Мерри. Подполковник Адлерспарре поднял восстание в войске, следствием чего было отречение Густава IV от престола. Королем был провозглашен дядя его Карл, герцог Зюдерманландский, под именем Карла XIII, который и заключил мир с Россией в Фридрихсгаме (сентябрь 1809 г.), уступив ей Финляндию и Аландские острова; Швеция отказалась от союза с Англией и заперла свои гавани для ее кораблей.

Шведский вопрос был решен; но оставались — Турецкий и Польский. Император Александр ввиду неминуемой борьбы с Наполеоном желал как можно скорее кончить Турецкую войну, так же скоро приобресть Дунайские княжества, как приобрел Финляндию; но успех не соответствовал его желаниям: война затянулась. Приступы к Журже и Браилову не удались. Главнокомандующий, старик князь Прозоровский, плакал от отчаяния; находившийся при нем Кутузов утешал его: «Я и Аустерлицкое сражение проиграл, да не плакал». Так как было известно, что турки отлично защищаются в крепостях, то государь требовал, чтобы Прозоровский, не занимаясь их осадой, переходил Дунай и Балканы, угрозой Константинополю побудил Порту заключить скорее мир. Но Прозоровский медлил; он боялся высадки англичан где-нибудь на северном берегу Черного моря, боялся даже австрийцев, тогда как в Петербурге боялись больше всего Наполеона. Военный министр граф Аракчеев писал: «Если падение Австрии совершится, прежде нежели мы окончим войну с турками, то Наполеон вмешается в наши дела и затруднит их, и даже может случиться, что после всех нами сделанных пожертвований мы будем принуждены очистить Молдавию и Валахию. Совсем иное будет, если падение Австрии застанет нас в мире с турками. Тогда Наполеон уже не станет вмешиваться в это дело. Очевидно, как полезно для нас побудить турок к неотлагательному заключению мира». Пророчеству Аракчеева суждено было исполниться с черной его стороны. Прозоровский умер; но преемник его князь Багратион не успел сделать многого, и в конце кампании виднее была неудача русских, которые сняли осаду Силистрии и перешли назад, на левый берег Дуная, тогда как Наполеон торжествовал Венский мир. Ему не нравилось окончание Шведской войны; но он был очень доволен ходом дел на Дунае и говорил в ноябре русскому послу кн. Куракину: «Эти турки умеют биться только в крепостях и за ретраншементами; итак, вы получите Молдавию и Валахию, как получили Финляндию». Куракин не догадался, что тут была насмешка.