Император Александр I. Политика, дипломатия

Разумеется, люди, стоявшие между двух огней, изменяли свои взгляды, свое положение, смотря по степени давления, какое испытывали они от той или другой стороны. Деказ, разорвавший с ультрароядистами и сближавшийся потому с ультралибералами, должен был разорвать и с последними, когда увидал крайность их требований и стремлений. Таким образом, либеральное министерство потеряло свою популярность и между либералами, не уменьшивши нисколько ненависти к себе ультрароялистов. Наступили выборы в палату 1819 года. Ультрароялисты, зная, что не получат большинства, не хотели дать большинства умеренным либералам, которые должны были поддерживать министерство, но придумали дать большинство революционерам, чтобы этим средством свергнуть ненавистное министерство и произвести реакцию.

Газета «Белое знамя», орган ультрароялистов, выражалась таким образом: «Министерство — самый опасный враг роялистов, так его нужно бить прежде всего и постоянно; выбор якобинских кандидатов менее гибелен, чем выбор министерских, потому что первый ускорит спасительный кризис». Они достигли своей цели, и люди, боявшиеся революции и из страха перед ней прятавшиеся под «Белое знамя», были страшно напуганы избранием ультралиберальных кандидатов, особенно аббата Грегуара, который во время революции, будучи членом конвента, один из первых требовал провозглашения республики и суда над Людовиком XVI и потом, будучи в отсутствии во время приговора, письменно заявлял, что одобряет осуждение короля на смерть. Демократическая партия была в восторге от этого выбора; не скрывали своего злорадства и ультрароялисты, указывая на исполнение своего пророчества, что «кровавая дочь конвента» (ультралиберальная палата) явится как необходимое следствие 5-го сентября, утверждали, что волнения и беспорядки, обнаружившиеся в это время и в других странах Европы, были следствием системы, которой держалось французское министерство.

Виновник 5-го сентября, Деказ, испугался торжества ультралиберальной партии и начал внушать своим товарищам о необходимости переделать дело 5-го сентября, изменить избирательный закон. Но три министра — Дессоль, Гувион де-Сен-Сир и барон Люи — не согласились на перемену политики и вышли из министерства; Деказ обратился к Ришелье с просьбой составить новое министерство; но тот отказался, выставляя недостаточность своих средств вести правительственное дело в такое бурное время. Тогда Деказ сам сделался президентом Совета нового министерства, сохраняя свой прежний портфель внутренних дел; Пакье взял министерство иностранных дел, Руа — финансов, генерал Латур-Мобур — военное, Де-Серр, решительно разорвавший с ультралибералами, остался хранителем печати (министром юстиции).

Деказ и Де-Серр задали себе трудную задачу: отстать от ультралибералов, противодействовать их стремлениям, не сближаясь с ультрароялистами. От нападения левой стороны в палате они не находили защиты в правой, которая в начале 1820 года дождалась наконец желанной реакции, вызванной поступком одного безумца. 1(13) февраля, во время масленицы, второй сын графа Артуа герцог Беррийский был поражен у дверей театра седельным подмастерьем Лувелем, который наслушался толков, что Бурбоны — виновники всех бедствий Франции. Герцог умер на другой день, оставив пятимесячную дочь и беременную жену. Большинство парижского народонаселения было ошеломлено этим событием; революционная партия, по отзывам очевидцев, обнаруживала варварское удовольствие; в палате началась усиленная борьба партий. «Палата должна обратить внимание на источник зла, — говорилось справа. — Надобно уничтожить все козни фанатизма, который ведет к таким гибельным результатам. Остановить позорные и гибельные движения, которыми начинаются революции, можно, только сковавши снова революционный дух, вооружившись против безрассудных писателей, дерзких вследствие безнаказанности». Справа требовалось, чтобы в адресе, который должно было подать королю по поводу печального события, было сильно выражено желание палаты энергически содействовать всем мерам, которые будут приняты для истребления гибельных учений, подкапывающих троны и все авторитеты и грозящих цивилизации поднятием новых революций. «В адресе, — говорилось слева, — должна идти речь только о слезах, проливаемых над принцем, о котором сожалеют все французы, о котором особенно сожалеют друзья свободы, ибо они знают, что гнусным преступлением воспользуются для того, чтобы уничтожить свободу и права, признанные мудростью монарха».