Император Диоклетиан и конец античного мира

" — Следует назвать цезарями, — сказал Галерий, — таких людей, которые находились бы в моей власти, боялись бы, ничего не делали бы без моего повеления.

— Итак, кого же мы сделаем цезарями? — спросил Диоклетиан.

— Севера (будущий Флавий Север II — И. К.). — Этого танцора, пьяницу и пропойцу, обратившего ночь в день, а день в ночь?!

— Он достоин быть цезарем, потому что доказал свою верность воинам, и я отправил его к Максимиану Геркулию, чтобы тот облек его в пурпур.

— Пусть будет так. Кого ты предлагаешь второго?

— Этого — сказал Галерий, показывая на Дазу, молодого полуварвара, которому он недавно приказал называться Максимином…

— Кто этот человек, которого ты мне предлагаешь?

— Мой родственник.

Диоклетиан со вздохом произнес:

— Не таких ты мне даешь людей, которым можно вверить защиту государства. Я согласен. Смотри ты, которому предстоит взять управление в свои руки. Я потрудился достаточно и позаботился, чтобы под моей властью государство пребывало в сохранности. Если случится что-либо плохое, вина будет не моя"[350].

Старый август был конечно же прав. Выбор Галерия должно признать крайне неудачным. Исходя исключительно из принципа личной преданности, пренебрегая личными достоинствами, вернее сказать, полным их отсутствием у кандидатов в цезари, Галерий буквально провоцировал грядущую смуту в империи, тем более, что не мог он не знать и при всей своей недалекости не понимать, что молодые, честолюбивые сыновья одного прежнего августа — Максенций и новоявленного Констанция Хлора — Константин безусловно рассчитывают на посты цезарей и, не обретя таковых из-за упорства Галерия, непременно станут бороться за императорский пурпур с помощью военной силы, благо такой опыт римским честолюбцам, приближенным к престолу, век предыдущий оставил богатейший.

То, как Лактанций описывает сцену инаугурации новых цезарей, уже не оставляет сомнений в неизбежности грядущих потрясений:

"Созывается сходка воинов, на которой старик Диоклетиан со слезами заявляет, что он немощен, хочет покоя после трудов, передает власть в более сильные руки и избирает других цезарей. Все ждут кого он назовет. Тогда он неожиданно объявляет цезарями Севера и Максимина Дазу. Все ошеломлены… Константин, сын августа Констанция Хлора, стоит рядом, выше других. Воины переговариваются между собой, не изменено ли имя Константину, как вдруг Галерий, на виду у всех, отведя руку назад, из-за своей спины выводит Дазу, с которого уже снята обычная одежда. Все изумляются — кто он? откуда? Никто, однако, не осмеливается выразить неудовольствие, так как все пребывают в замешательстве в связи с переменой власти. Диоклетиан, сняв с себя порфиру, надевает ее на Дазу и снова становится Диоклом."[351].