Император и ребе. Том 1

Чем больше лез из кожи реб Йегошуа Цейтлин, стараясь ликвидировать свои дела, тем тяжелее становился «медведь», тем глубже вонзались медвежьи когти в его тело, не давая освободиться и уйти из более-менее организованных провиантских пунктов, какими были Бендеры, Аккерман, Одесса, Николаев, Херсон — до самого Севастополя. Наличного золота в русской казне оставалось все меньше, а вместе с этим все жиже и скупее становился ручеек военных поставок. Война затянулась и усложнилась. О том, чтобы взять Константинополь и снова сделать знаменитую Айя-Софию православной церковью, больше и речи быть не могло. Обнаглевший швед набросился на русские корабли в Балтийском море и разгромил их у Свенскзунда.^[103] Пруссии тоже захотелось обглодать косточку в балтийских провинциях России. Польша помышляла о том, чтобы вернуть Белоруссию… Петербургская камарилья с Платоном Зубовым во главе испугалась, как бы не лишиться власти и богатства. Они постоянно сплетничали, копали друг другу ямы, совсем потеряв от страха голову. После удара, нанесенного Суворовым туркам при крепости Измаил, престиж России немного вырос, и петербургские трусы сломя голову бросились требовать, чтобы мир с турками был заключен как можно быстрее. Это должно было освободить русскую армию для борьбы с Пруссией и Польшей. И им действительно удалось начать переговоры о мире.

Каким бы больным и загульным ни был Потемкин в своем ориентальном дворце рядом с Бендерами, он тем не менее тут же пробудился с львиным рыком, услыхав, на какие компромиссы готов пойти Петербург. «Герой Таврии» вскипел, когда услышал, что после всех страшных жертв, которые были принесены, и после всех грандиозных планов, начертанных от Петра Великого и до него, матушка-Россия хочет ограничиться маленьким полуостровом Крым, который и так уже русский, хотя этого еще не признал враг, и полоской земли между Бугом и Днестром в придачу.

Сопя и охая от боли и посмеиваясь от злости и обеспокоенности, он отправился со своими приближенными из генерального штаба в Яссы, где должен был 6 октября 1791 года начаться заключительный этап мирных переговоров. Он хотел поднять свой бронированный кулак и садануть им по зеленому сукну стола так, чтобы все эти мелкие миротворцы из Петербурга подскочили на своих местах и больше не осмеливались бы спускать по дешевке и с добродушной болтовней все то, что он завоевывал годами, кусок за куском.

Но посреди дороги днем раньше намеченных переговоров, то есть 5 октября, ему вдруг стало плохо, и он попросил вытащить его из кареты.

— Некуда больше ехать! — неожиданно сказал он надтреснутым голосом. — Я хочу умереть в поле…

Последнее желание Потемкина было выполнено. Его вытащили и положили, тяжело хрипящего, на влажную траву, и больше он уже не приходил в себя. Лицо посинело от прилива крови, через четверть часа он испустил дух.

Пошли слухи, что Платошка Зубов, его враг, подослал своих наймитов, которые отравили светлейшего князя, стремясь не допустить, чтобы тот помешал мирным переговорам с турками… Однако на самом деле ослабевшее тело просто больше не могло выдерживать так долго не отпускавшей его болотной лихорадки, неумеренности в еде и питье, а также больших волнений и переживаний, выпавших на его долю за последние дни.

Матушка Екатерина горько оплакивала его. С кем утешиться в своем будуаре, у нее было предостаточно, но такого доверия, какое императрица испытывала к Потемкину, у нее не было больше ни к кому.

— Он никогда меня не обманывал, — жаловалась она. — Никто не мог его подкупить. Теперь все проходимцы начнут вынюхивать, нельзя ли занять его место…

Светлейший князь Таврический умер в чистом поле, когда ему исполнилось пятьдесят два года.

3

Только теперь, после внезапной смерти покровителя, у реб Йегошуа Цейтлина начались настоящие проблемы. Из «медведя», который не желал двигаться с места, получилась свинья, дикая свинья, целое стадо диких свиней… Чтобы вытащить у них большие деньги, свои и компаньонов, каждую из этих свиней приходилось подмазывать, задабривать подарками, гладить по шерстке. Каждый мелкий чиновник изображал из себя очень важную фигуру, совал палки в колеса, глумился, говоря, что… Да ничего! Жидовские откупщики и так достаточно поживились. Теперь они могут и немного потерять…

Реб Йегошуа Цейтлин выбрал военную тактику организованного отступления при внезапной атаке противника. Поэтому ему действительно удалось спастись от разорения.

Не теряя головы, он тихо разрывал свои договоры с зарубежными партнерами, понемногу расплачивался: здесь взял, там заплатил. Одну дыру открыл, другую закрыл. И так пока не урегулировал ситуацию…