Император и Сталин

Первое – самое позднее через месяц представить образцы полевой формы, в которой солдат будет выглядеть как… этот…

– Коконопряд дуболистный? – упавшим голосом спросил князь.

– Вот-вот, он самый! Чтобы я его с трёх шагов разглядеть не мог, если он затаится!.. Я имею ввиду солдата, а не бабочку.

Второе – собрать команду из толковых, грамотных, усидчивых офицеров со знанием английского-немецкого-французского, посадить в библиотеку. Пусть штудируют все периодические издания, собирают всю доступную информацию про технические новинки и исследования, касающиеся вооружения и обеспечения армии, а также всё, что таковым официально не является, но может быть использовано в этих целях. Доклады собирать, систематизировать, готовить к закрытой публикации.

– Ваше императорской величество, но ведь специально подготовленные специалисты Главного штаба…

– Николай Михайлович, если бы я решил задействовать штаб, я бы так и сделал. Но мне надо, чтобы это сделал ты. Причём сделал обязательно по своей инициативе, без всякого высочайшего повеления. И третье – опять же по твоей личной инициативе, о которой я даже не догадываюсь – надо собрать всех, кто воевал и воюет сейчас в Трансваале. Пригласить к себе в гости… на воды, например. Твоё имение “Боржоми” – идеальный вариант. От приглашения Великого князя они не откажутся, надеюсь? Создать условия для работы, предоставить бумагу. Много бумаги! И пусть пишут.

– Пишут что, ваше императорской величество? – откровенно тормозил полностью дезориентированный князь, – всеподданнейшие доклады?

Император подошёл ближе, долго смотрел в глаза великого князя, вытянувшегося, словно новобранец перед унтером, после чего неожиданно засмеялся, взял генерала под руку и заговорщицки зашептал на ухо:

– Если бы ты взял томик Гая Светония, описавшего деспотизм Тиберия, то мог бы вычитать такие строки: «Угодливость была ему так противна, что он не подпускал к своим носилкам никого из сенаторов ни для приветствия, ни по делам. Когда один консулер, прося у него прощения, хотел броситься к его ногам, он так от него отшатнулся, что упал навзничь. Даже когда в разговоре или в пространной речи он слышал лесть, то немедленно обрывал говорящего, бранил и тут же поправлял. Когда кто-то обратился к нему – «государь», он тотчас объявил, чтобы более так его не оскорбляли. Кто-то другой назвал его дела «священными» и говорил, что обращается к сенату по его воле; он поправил его и заставил сказать вместо «по его воле» – «по его совету и вместо «священные» – «важные».

Император отпустил локоть князя и уже обычным голосом добавил:

– Николай Михайлович, если ты окончательно перешёл на официальный язык, называй меня, в соответствии со своими республиканскими убеждениями – “citoyen”, то есть гражданин. Звучит вполне прилично, не обидно и очень даже революционно.

Участники англо-бурской войны должны вспомнить и детально описать всё, что они видели нового и необычного из тактики, вооружения и снаряжения как у буров, так и у британской армии. Было бы идеально, если бы они на основании полученного опыта составили собственные предложения по внесению изменения в отечественные уставы и наставления. Впрочем, на этом не настаиваю.

Ну, и четвёртое… – император остановился и посмотрел на князя уже абсолютно весело и беспечно, – а, не попить ли нам чаю? Только по-семейному. Ты, я и Сандро. А заодно обсудить некоторые государственные назначения. Например… Мне нужен твой совет… – с этими словами император аккуратно взял под руку великого князя, превратившегося в одно большое ухо, и повлёк к штабной палатке. – Я хотел бы вернуть должность товарища военного министра, соединённую со званием начальника военной походной канцелярии, и предложить этот пост тебе…

Короткая остановка, быстрый взгляд в лицо князя, выражавшего уже не эмоции, а чёрт, знает что! Пауза…

– А Сандро – с его революционным проектом броненосца и предложениями по развитию Тихоокеанского побережья – хочу предложить руководство Главным управлением кораблестроения и снабжения… Надо помочь руководить флотом нашему почтеннейшему Алексею Александровичу… на правах его первого заместителя, ну и, естественно, в ранге контр-адмирала…

Что посоветуешь, Николай Михайлович? Нет, ничего сразу не отвечай. Сначала чай, а потом всё остальное – государственные дела на голодный желудок – это, я считаю, неправильно.[7]

Декабрь 1900. Поти. Яхта Штандарт

Зимнее солнце под вечер не спускается, а стремительно ныряет с неба, как будто хочет искупаться в изрядно прохладной черноморской волне. Строго на Юге у самого горизонта кучкуются тучи, и там тяжелое серое свинцовое небо сливается с морем такого же цвета. Свинец, подсвеченный падающим солнцем, приобретает жуткие апокалиптические цвета – от густо-фиолетового до стального. Дует сырой, холодный и промозглый ветер. Пульсирует короткими порциями красный свет "огня" Потийского маяка, отчего усиливается какое-то неприятное чувство безысходности.