Император и Сталин

– Я вот не пойму, – тем временем продолжал император, – почему Алексей Михайлович и Пётр Алексеевич 200 лет назад могли себе позволить жениться на ком хотели, а сейчас, в эпоху тотального технического прогресса и расцвета науки, брак по любви может быть осуждаем и запрещаем. Что за непонятные предрассудки?

– И у тебя, Никки, есть желание… – осторожно попытался продолжить мысль Николай Михайлович…

– Да, таковое имеется, но для его обоснования необходим хороший кропотливый специалист, который любит историю не как профессию, а как непреодолимую потребность к истине. Кто бы мог непредвзято, честно, спокойно и без излишней подобострастности написать историю дома Романовых от самых-самых истоков – от Адама и Евы, не обращая внимания на всю верноподданническую чушь, которая лезет в глаза сегодня?[10]

– Считай, Никки, что такого ты уже нашёл, – подал голос Сандро, – мой брат будет работать не за страх, а за совесть, тем более, что в этом деле у него имеется личный интерес, не так ли? А я готов всемерно помогать и способствовать…

– Боюсь, Сандро, что на это у тебя точно не хватит времени, потому что именно тебе придётся организовать непрерывное морское сообщение с бурскими республиками для переброски наших специальных команд добровольцев туда и эвакуации их оттуда. Они теперь будут отправляться в Африку не для абстрактной помощи, а строго с определёнными заданиями.

– Я тоже боюсь Никки, – вмешался Николай Михайлович, – боюсь, что ты свалишься в обморок или тебя хватит удар от переутомления и недосыпания. И я, на правах хозяина этого дома и как твой дядя, настоятельно прошу… нет, даже требую немедленно отправиться отдохнуть хотя бы несколько часов…

Император с сожалением оглядел внушительную кипу непрочитанных писем, вываленных в кресло, и согласно кивнул.

– Да, отдохнуть надо обязательно. Подберите, пожалуйста, парочку толковых писарей, пусть классифицируют прошения. Я составлю соответствующие инструкции. А вот эти, – император собрал крайнюю стопку распечатанных писем, – я забираю с собой сразу и отвечу на них сам…

* * *

– Ну, и за что государь тебя поблагодарил? – ревниво пихнул брата в бок Николай Михайлович, когда все необходимые распоряжения были отданы, император убыл в отведённые ему апартаменты, и они остались одни.

Сандро пожал плечами:

– Не представляю. Может быть, речь шла о конвойной службе, которую с честью несли мои матросы. Кстати, у них это получилось ничуть не хуже, чем у этих расфуфыренных дворцовых arrogant (спесивцев – фр.)

– Однако, мы совсем перестали его понимать. Если разговаривать с закрытыми глазами, я бы был уверен, что говорю с абсолютно чужим человеком. Ты сказал, что он изменился после того, как во время болезни, – тут Николай Михайлович показал глазами наверх и пристально уставился на брата.

– Может быть, – пожал плечами Александр Михайлович, – мы же во время магнетических сеансов[11] вызываем духов умерших, почему же ещё живой душе не совершить путешествие туда, где её вразумят предки?

– В данном случае я бы больше говорил не о вразумлении, а о замене, – хмыкнул генерал. – Когда я стою перед ним, у меня создаётся впечатление, что со мной говорит не Николай Александрович, а Пётр Алексеевич…

Братья переглянулись и синхронно перекрестились. В кабинете повисла тишина..

– Знаешь, – тряхнув головой, нарушил паузу Сандро, – даже если оно и так, меня это нисколько не пугает. Сегодняшний Никки мне нравится определенно больше. Так что, пожалуй, я пойду – поставлю свечку, чтобы таким он оставался и далее…

* * *

– И всё-таки, Ваше Императорское Величество, – Ратиев упрямо наклонил голову, – я пока не совсем понимаю круг моих задач и обязанностей. К тому же, я – строевой офицер и канцелярской работе не обучен, впрочем как и дворцовому этикету.

– Уважаемый Иван Дмитриевич, – поморщился император, – давайте будем скромней и дадим возможность потомкам определять “величество” или “ничтожество”. Повторно предлагаю обращаться друг к другу без громких титулов. А круг Ваших обязанностей я и сам сейчас точно определить не смогу. Скажите, каков был круг обязанностей светлейшего князя Меньшикова?… Что же касается бумаготворчества, боюсь, что живём мы в очень беспокойное время. Как бы не пришлось Вам пускать в ход саблю чаще, чем перо…

– Вам что-то или кто-то угрожает? – встрепенулся Ратиев.

– Вместо скучного прямого ответа на этот вопрос, – с полуулыбкой ответил император, – предлагаю полистать учебник истории и подсчитать, какому проценту Романовых удалось умереть от старости. Обещаю – сухая статистика вас взбодрит. Больше всего мне угрожает отсутствие людей, не отравленных ядом бюрократизма и не зараженных бациллой дворцового политеса, приторного по форме и фальшивого по содержанию. Кадры решают всё, Иван Дмитриевич. Вы согласны?

Грохот сапог и отрывистые команды в коридоре не дали Ратиеву ответить. После короткого стука в дверь, в кабинет просунулась взъерошенная голова адьютанта Николая Михайловича, которая запыхавшись и раскрасневшись, с паузами после каждого слова выдавила из себя: