Император из стали

– Хорошо, Вольдемар, – спустя паузу кивнула головой Мария Федоровна. – Будем считать, что ты меня успокоил и убедил. Ступай же исполнять своё обещание, мне необходимо побыть одной и постараться хотя бы немного отдохнуть – не сплю уже вторую ночь подряд… У князя Шервашидзе заготовлен приказ, который тебе надобно подписать – я немедленно отправляюсь к своему сыну и меня будут сопровождать мои кавалергарды…

– Вы выбрали, кто именно? – уточнил Владимир Александрович.

– Все, Вольдемар! Со мной отправится весь мой полк в полном составе, включая музыкантов и интендантов. Если рядом с императором уже идет война с применением артиллерии, ему наверняка вскоре понадобится резервы…

Глава 7. Будущее, отбрасывающее свою тень в прошлое

Император на секунду остановился и внимательно прислушался к своим ощущениям. Да, именно вину он чувствовал, подходя к этому бравому молодцеватому полковнику, пожирающему глазами начальство и наверняка ломающему голову – за какой-такой надобностью Его Императорскому Величеству понадобился скромный инженер-химик Михайловской артиллерийской академии Влади́мир Никола́евич Ипа́тьев?

Он был произведен в офицеры в день солнечного затмения, когда Дмитрий Менделеев совершил знаменитый полет на воздушном шаре. Получив казенные деньги на обмундирование, посчитав, что можно обойтись и без зимнего офицерского пальто с барашковым воротником, сэкономленное потратил на оборудование для собственной лаборатории. «Запойный» – говорили о его влюбленности в химию сослуживцы.

Даже рождение дочери он «отпраздновал» у пробирок и реторт:

«Несмотря на такую ночь, я решил, что для успокоения нервов лучше всего отправиться в лабораторию. Зашедший ко мне коллега был поражен, когда узнал о моей работе после такой ночи. Но у меня было две радости: рождение дочери и получение интересного гликоля».

– Влади́мир Никола́евич Ипа́тьев? – произнес император голосом простуженного человека, только-только вернувшегося к активной жизни после постельного режима, – ученик Алексея Евграфовича Фаворского? Тот самый, которому в Мюнхене профессор Байер разрешил опубликовать работу под вашей собственной фамилией?

– Так точно, Ваше императорское величество! – гаркнул полковник, удивляясь осведомленности государя о столь частных деталях его биографии.

– Лихо, – тряхнул головой император, улыбаясь в усы. – Исследования, которые стажеры выполняют под его руководством, мэтр обычно публикует только под своим именем, а для Вас сделал исключение… Лихо…

Император, ступая осторожно, будто по раскаленному песку, аккуратно прошествовал к накрытому в углу столику с ярко начищенным медным самоваром. Только сейчас Ипатьев заметил, с каким трудом он ходит – сутулясь, припадая и подволакивая левую ногу…

– Проходите – присаживайтесь, Владимир Николаевич, – кивнул на сервированный стол монарх, – в ногах правды нет. Хотя, кто его знает, где она вообще есть… Философию оставим на десерт… Вы стажировались в Париже у Вьеля по пороху и взрывчатым веществам, после чего защитили сразу две диссертации, одна из которых: ««Взрывчатые свойства тринитрокрезола и тринитронафталина»… Так?

Брови полковника опять поползли вверх и он попытался вскочить для ответа по всей форме, однако был остановлен легким движением руки и голосом, в котором не было ни капли официоза.

– Сидите, Владимир Николаевич, не вскакивайте, у нас сегодня не официальный приём, а просто доверительная беседа. Мы сегодня можем поделиться своими мыслями, планами, выслушать конструктивную критику и предложения. Согласны?

– Так точно, Ваше Величество, – кивнул Ипатьев, – после того, как вы озвучили достаточно специальные частности моей работы, я готов вообще только слушать. Мне даже интересно, что вы еще обо мне знаете?

Император широко улыбнулся и погрузился в чаепитие. Даже если бы захотел, он не мог сказать, как много он знает про судьбу гениального химика, и не только из-за фантастичности своей информации. Ипатьев был одним из живых укоров лично ему, как руководителю первого советского государства.

Владимир Николаевич принадлежал к тем немногим ученым, которые сочетали в себе качества теоретика самого высокого класса и инженера, способного уже завтра строить новый завод по открытой им сегодня технологии. Среди химиков таких исследователей история может назвать не более десяти. Он изобрел новый способ катализации при высоких температурах и давлениях и сразу же сконструировал «бомбу Ипатьева» – прибор, ставший прообразом всех реакторов и автоклавов нового типа.