– Чуть больше, чем полностью, – вздохнул император, – но я не собираюсь прямо сейчас рубить с плеча и пресекать их деятельность, в частности – пока не трогаю Безобразова и Вонлярского. Пусть считают, что все их планы – тайна за семью печатями.
– А про нас… про меня вам тоже известно ВСЁ? – с легкой усмешкой спросил Игнатьев.
– Вы имеет ввиду Ваши сетования на отсутствие на троне сильного царя и задушевные беседы о необходимости военной силой принудить династию к решительным реформам? – в тон генералу спросил император. – Да, известно. И не бледнейте так, пожалуйста, среди ваших собеседников нет доносчиков, я узнал это совершенно другим способом.
– А можно полюбопытствовать – каким?[51]
– Нет… И считаю, что это не важно. Я прекрасно понимаю, что ваши действия – это результат полного невнимания к вашим тревогам за судьбу России и пытаюсь исправить ситуацию, ожидая от вас понимания и взаимности.
– Я, конечно, могу что-то подзабыть, – медленно начал генерал…
– А вот этого точно не надо сейчас говорить, Алексей Павлович, – жестко пресек продолжение император. – Человек, который помнит по фамилиям не только вахмистров, но даже взводных унтер-офицеров своего бывшего полка, не может не помнить такие важные вещи.[52] Скажите лучше правду – вы сомневаетесь в том, что задачи, которые я хочу решить с вашей помощью и с помощью Канкрина в Европе, пойдут на пользу Отечеству? Боитесь, что всё закончится трагедией для людей, которых вы оберегаете?
Генерал насупился и опустил голову. Конечно же, разведочная служба Канкрина не была его личной собственностью и он не имел права что-либо скрывать от государя. Но с другой стороны, после отставки Лорис-Меликова людей просто выкинули, как надоевшую игрушку и никогда о них не вспоминали, их работой не интересовались. Исключительно благодаря инициативе семьи Канкриных и частным пожертвованиям нескольких посвящённых, именуемых в шутку «Звездной палатой», служба не рассыпалась и не исчезла, а продолжала по инерции свою деятельность, все более превращаясь в тень прошлого, пока три года назад в бывшей вотчине губернатора Иркутска Игнатьева не погиб при загадочных обстоятельствах Георгий Канкрин, расследовавший хищения в Иркутской таможне. Ниточки, за которые потянуло расследование, привели сначала на строительство Транссиба, а оттуда – к могущественному министру финансов Витте, после чего стали рваться, наполняя газеты скоропостижными некрологами. Преступное сообщество, перекачивающее казённые средства в частные руки, оказалось столь обширным и замысловатым, что создавалось впечатление о существовании на территории России еще одного – теневого государства, гораздо более могущественного, чем официальный императорский двор. Оставалось только понять какую роль играет в этом теневом государстве царская семья, изначально отнесенная к сообщникам. Но сегодняшняя встреча и последние слова монарха эту уверенность поколебали. Если царь, как от назойливой мухи, отмахивается даже от домашних заговоров, считая их несущественными, то это значит только одно – он чувствует нечто более серьезное и этой угрозой вполне может быть как раз объект их собственного внимания.
– Я оберегаю людей, – дрогнувшим голосом, наконец, произнес генерал, – которые всегда оберегали Вас, Ваше императорское величество, несмотря на опалу и досадное пренебрежение их патриотизмом и самопожертвованием.
– Жизнь несправедлива, – ответил император. – Думаю, что список незаслуженно забытых и обойденных вниманием будет настолько значительным, что мы до весны не управимся с составлением мартиролога. Не будет ли более продуктивно попытаться спрогнозировать более справедливое будущее, вместо того, чтобы постоянно ворошить обиды прошлого?
– Вы надеетесь, Ваше императорское величество, что с помощью «Пирамиды» Вам удастся сделать это? – спросил старший Игнатьев, кивнув в знак согласия с такой постановкой вопроса. – Если вы настаиваете на столь высокой конфиденциальности как нашей встречи, так и последующей работы, значит вы реально опасаетесь кого-то из столичного высшего света?
– Всё гораздо серьёзнее, Алексей Павлович, – внимательно глядя в глаза генералу, сказал монарх, – я считаю, что так называемый высший свет давно представляет собой коллективную опасность, и его стремительная деградация оказывает разрушительное влияние на всё государство.
– Ваше Императорское Величество, – поперхнулся Игнатьев, – но и Вы, и я… мы тоже являемся частью этого общества.
– И это – самая большая трагедия, генерал. Когда война идет с внешним врагом, то тут всё привычно, просто и понятно. Впереди – чужие, вокруг – свои… Хотя… чужие у нас тоже присутствуют и играют далеко не последнюю скрипку.
– Вы про масонов? Про англичан?
– Нет, я про тех, кто использует и масонов, и англичан, как рабочие инструменты.
– В ваших словах присутствует что-то инфернальное!
– Напротив, я сейчас, как никогда, далёк от мистики, поэтому предлагаю сразу назвать всех своими именами, чтобы не казалось, что я на досуге занимаюсь столоверчением.