Император из стали

Английское консульство в Лоренцо по количеству агентов превосходило иное посольство. Большая часть сведений о Трансваале во время войны попадала к англичанам именно через это консульство. Там находили себе заработок множество шпионов, отправляющихся под видом добровольцев в Трансвааль и возвращавшихся обратно почти ежедневно. Все писцы пароходных компаний состояли на жаловании британской короны. Чиновники португальского паспортного отделения — от старшего до младшего — были английскими агентами. И все эти серьезные, прошедшие специальную подготовку, и очень подозрительные мужчины оказались не способны разоблачить незамысловатую, придуманную на ходу легенду очаровательной леди с голубыми глазами и загорелым, явно не салонным, но очень милым личиком.

Наутро со всеми необходимыми проездными документами в двухколёсной повозке Маша уже катила в Блумфонтейн. Госпиталь за госпиталем, ферма за фермой, лагерь за лагерем.

Стоны, отсутствие врачей, недостаток инструментов, лекарств, наглость и цинизм здоровых офицеров и солдат, беспомощное уныние больных… В эти, забытые Богом места, дамы не приносили конфеток и букетов раненым, как в Дурбане и Капштадте. Здесь не было охотниц облегчить страдания своим братьям. Сюда, где грязно и страшно, их великодушие не доходило.

Но кроме страданий солдат, были еще трагедии невиновных и непричастных к политике мирных жителей — женщин и детей. Маше особенно запомнилась ферма у гор Наталя. В живописном ограждении из плакучих ив белел небольшой домик. По долине извивался ручеек, образуя громадный пруд у сада. На ферме она нашла человек шесть женщин и около 20 детей. Эти женщины собрались сюда со всей окрестности, чтобы вместе пережить страх. Их мужья были далеко от них за английскими позициями.

От природы молчаливые, теперь они наперерыв жаловались на свою судьбу. Англичане не церемонятся с их имуществом — забирают на фермах всё, что им нужно, и только иногда выдают карандашные расписки с произвольными ценами. Но больше всего Машу поразили дети, их строгие лица и недетские в своей тоске глаза, молча смотревшие на нее изо всех уголков комнаты. Сутки пробыла она на этой ферме. Подлечила, как могла, больных детей и отправилась далее, понимая, что после этих встреч и этих увиденных рано повзрослевших детских глаз она уже никогда не будет такой же, как прежде.

Мужа Маша нашла на ферме возле Гленко, где расположился главный походный госпиталь. Три комнаты фермы, два сарая и шесть палаток были заполнены ранеными. В одном из помещений она нашла раненых буров и между ними — Николая. Осталось составить план побега… И тут Маша узнала, что всех пленных, к прискорбию буров, отправляют на остров Цейлон, в город Коломбо. Поставленная цель опять становилась призрачно-нереальной… Для любого другого человека, но только не для этой хрупкой девушки. «Ну что ж, Цейлон, так Цейлон», — подумала она с холодной решимостью и через неделю уже садилась на немецкий пароход, отправляющийся в Бомбей…

Индия начала XX века — то место, которое необходимо было бы посетить каждому, кто восхищается ухоженными газонами, чопорными салонами и величественной архитектурой Лондона и других городов метрополии. Именно Индия позволяла Британии быть тем, чем она была. Метрополия присваивала то, что должна была употребить колония, и блистала богатством, оставляя разруху, запустение и безысходность на окраинах империи.

Поезд нёс Машу по безжалостно высушенной Солнцем земле, пробегал по мостам через русла рек, часто в версту шириной, демонстрирующих песчаное дно даже в период дождей. Ведь нетрудно было при миллионах безработных запрудить эти реки в момент их полноводия! Но сильные мира сего не заботятся об этом, а слабые не имеют силы. Среди этой пустыни мелькали отдельные маленькие хозяйства, в ложбинках колодцы, обложенные глиной для сохранения воды. Вот индус, по-видимому, потерявший весь свой скот, разрыхляет засохшую почву маленькой нивы, с комнату величиной, а вся его семья носит из ложбины непромокаемые корзины с водой на головах. Какая ужасная борьба с голодом отражается на этих измождённых фигурках! Но это ещё относительно богатые хозяйства, а у бедных нет колодцев ни близко, ни далеко, и пашня их засохла, превратившись в камень…

На каждой станции повторялось одно и то же — голодные люди из-за станционной решётки молча протягивали иссохшие руки; полунагие женщины, мужчины и дети с воплем бежали за уходящим поездом и падали на путях; упитанные охранники отгоняли их от рельсов, а владыки страны, сидели в вагонах первого класса, охраняемые жандармами с плетями, чтобы их не беспокоили просящие. И так верста за верстой, миля за милей повторялась одна и та же картина, превращая Машу в законченную убежденную англофобку.