Император Наполеон

Лас-Каз верно подметил, что «ни один человек никогда не подвергался столь яростной критике и столь многочисленным оскорблениям, как Наполеон. Ни один человек не был объектом такого числа абсурдных и гнусных историй». Такая клевета распространялась по всей Европе, но, находясь на вершине власти, Наполеон никогда и никому не разрешал отвечать на выпады по его адресу. «Усилия, потраченные на такие ответы, - объяснял он, - только придали бы дополнительный вес тем обвинениям, которые эти ответы должны были опровергнуть. Стали бы говорить, что все, что написано в мою защиту, сделано по приказу и оплачено. Неумелое восхваление моей особы теми, кто окружал меня, в некоторых случаях наносило мне больший ущерб, чем все оскорбления, которым я подвергался. Самым убедительным ответом являются факты. Прекрасный памятник, еще один хороший закон или новая победа достаточны для того, чтобы свести на нет эффект многих тысяч лживых заявлений. Слова уходят, а деяния остаются»[2044].

Впрочем, тот же Лас-Каз был свидетелем бурной реакции Наполеона на одно из клеветнических обвинений против него. Однажды, прочитав в английской газете, что он якобы держит где-то спрятанными в тайнике неисчислимые сокровища, император вскочил с места и в порыве негодования продиктовал Лас-Казу следующую отповедь клеветникам: «Вы хотите узнать о сокровищах Наполеона? Это правда, что они безмерны, но все открыты для обозрения. Вот они: гавани Антверпена и Флиссингена, способные принять самые крупные флотилии и защитить их зимой от морского льда; гидравлические сооружения в Дюнкерке, Гавре и Ницце; огромные доки в Шербуре, гавань в Венеции; шоссейные трассы из Антверпена в Амстердам, из Майнца в Мец, из Бордо в Байонну; перевалы через Симплон, Мон-Сени, Мон-Женевр и Ла Корниш, которые открывают доступ к Альпам в четырех направлениях и превосходят все строительные шедевры древних римлян. Далее: шоссе из Пиренеев в Альпы, из Пармы в Специю, из Савоны в Пьемонт; новые мосты в Париже, Лионе, Бордо, Руане, Турине; каналы, соединившие Рейн с Роной, Сомму с Шельдой и, следовательно, Париж с Амстердамом; восстановление церквей, разрушенных во время революции; новый Лувр и новые набережные в Париже; строительство многих сотен ткацких фабрик и 400 сахарных заводов по всей Франции; Регент (единственный бриллиант, сохранившийся из тех, что украшали королевскую корону), возвращенный в Берлине евреями, которым он был отдан в залог за 3 млн франков <...>. Вот они - сокровища Наполеона, стоимостью в миллиарды! Это - памятники мне, которые опровергнут любую клевету и будут сохранены на века!»[2045]

Интересно высказывался Наполеон в изгнании на религиозные темы. «Кто-то из нас решился сказать императору, что он мог бы, в конце концов, стать религиозным, - вспоминал Лас-Каз. - Император ответил, что он опасается, что все же им не станет, и что он сожалеет об этом, поскольку религия является большим источником утешения, но его неверие - следствие силы его разума, а не порочности души». «Могут ли наши сердца наполниться верой, - продолжал он свои размышления, - когда мы слушаем абсурдную речь и видим неправедные поступки тех, кто читает нам проповеди? Я окружен священниками, которые непрестанно повторяют, что их власть находится вне пределов этого мира, и тем не менее прибирают к своим рукам все, к чему ни прикоснутся». «Как бы то ни было, - подчеркнул Наполеон в заключение этого разговора, - неверие, которое я чувствовал как император, было выгодно тем нациям, которыми я правил. Разве мог бы я одинаково относиться к различным религиям, противостоящим друг другу, если бы находился под влиянием одной из них? Разве я смог бы сохранить независимость моего мышления и моих действий под контролем духовника, который руководил бы мной, пугая меня адом?»[2046]