Император Наполеон

К бессмертной славе Наполеона как универсального гения (правителя, законодателя, полководца, мыслителя) его враги добавили - не подумав об этом заблаговременно! - ореол мученика, что еще более возвысило его в сознании людей. «Моей репутации, - говорил об этом Наполеон, - недоставало только несчастья. Я носил императорскую корону Франции, железную корону Италии, а теперь Англия увенчала меня еще одной, более великой и почетной - той, что носил Спаситель, - терновой»[2183]. О терновом венце Наполеона очень выразительно, хотя и с преувеличенным, но понятным, а главное, для большинства людей оправданным пафосом, сказал А. К. Дживелегов: «У него была своя Голгофа - Святая Елена; у него были свои Иуды без числа, начиная с Талейрана и Бернадота и кончая Мармоном и Ожеро; у него был свой палач, лютый и свирепый, как сорок тысяч палачей испанской инквизиции, - Хадсон Лоу»[2184].

Что касается распространенной доныне критики Наполеона (зачастую в формах срамословия и проклятий), то она никогда не теряла и сохраняет теперь две очень характерные для нее специфические особенности. Одну из них подметил еще русский офицер - артиллерист, герой Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии 1813 - 1815 гг. И. Т. Радожицкий: «...большая часть черни - писателей бранили его без милосердия и лаяли на него, как моська Крылова на слона <...> между тем полководцы, министры и законодатели перенимали у него систему войны, политики и даже форму государственного правления. Он был врагом всех неучей Европы, <...> но он был гений войны и политики; гению подражали, а врага ненавидели»[2185]. Другую особенность критических высказываний о Наполеоне, а именно пиетет к личности императора даже при жестком осуждении его идей и деяний особо подчеркнул Генрих Гейне. В свойственной ему саркастической манере он так отозвался о наиболее ярых хулителях Наполеона: «Они поносят его, но всегда с известной почтительностью: когда правою рукою они кидают в него дерьмо, левая тянется к шляпе»[2186].

Впрочем, истинно великие умы обычно без оговорок ставили Наполеона как «зиждителя истории» - при всех его плюсах и минусах - на почетное (как правило, на первое) место среди великих. Всемирно знаменитый представитель державы, которая устроила для Наполеона на краю света Голгофу, Уинстон Черчилль говорил о нем убежденно: «В мире не было ничего более великого»[2187]. А выдающийся немецкий мыслитель (философ, историк, социолог) Освальд Шпенглер в главном из своих трудов «Закат Европы» историко - философски конкретизировал аналогичное мнение: «Жизнь Наполеона была чудовищной работой - не для себя, не для Франции, а для будущего вообще»[2188]. Очень показателен и такой малоизвестный факт: «До Мао Цзэ - дуна в Пекине существовала статуя Наполеона, которого все считали божеством. У ног его благоговейно зажигали палочки ладана»[2189].

Однажды, на высоте своего величия и могущества, Наполеон сказал близким к нему лицам: «Я хочу, чтобы меня любили 500 миллионов людей»[2190]. Теперь его любят, наверное, миллиарды людей, но и ненавидят, пожалуй, миллионы и миллионы - любят и ненавидят, по выражению его современника Алессандро Мандзони, как

Предмет безмерной зависти
И жалости безмерной,
Предмет вражды неистовой,
Преданности слепой!...[2191]

Не только грандиозный масштаб личности Наполеона, но и беспримерные круговороты его судьбы привлекают к нему неугасимое и не сопоставимое ни с кем-либо другим из истории всех времен и народов внимание. Тот же А. Мандзони сумел охарактеризовать весь его жизненный путь очень кратко, но обобщенно:

Все испытал он! - счастие,
Победу, заточенье,
И все судьбы пристрастие,
И все ожесточенье! –
Два раза брошен был во прах
И два раза на трон!..[2192]

Вот почему Наполеон даже спустя почти два столетия после его смерти «продолжает интересовать, притягивать, раздражать; его судьба тревожит воображение и заставляет глубоко задумываться каждое новое поколение»[2193]. Можно не сомневаться, что и далее в различных концах мира о Наполеоне будут писать книги, открывать еще не выявленные факты, высказывать противоположные мнения, но думается, главное о нем все-таки сказано, и среди самых проникновенных откликов на мученическую смерть императора звучит с 1821 г. голос Александра Сергеевича Пушкина. Вот последние восемь строк из его стихотворения «Наполеон»:

Да будет омрачен позором
Тот малодушный, кто в сей день
Безумным возмутит укором
Его развенчанную тень!
Хвала!.. Он русскому народу
Высокий жребий указал
И миру вечную свободу
Из мрака ссылки завещал[2194].