Император Наполеон

Тем временем французские войска, преследуя остатки прусского воинства, занимали город за городом. Одним из первых пал Веймар. Он считался тогда культурной столицей Пруссии. Здесь жили и работали лучшие ученые, художники, литераторы во главе с великим Иоганном Вольфгангом Гёте. «Все это мирное и добропорядочное население, - вспоминал барон М. де Марбо, - было крайне взволновано громом пушечных выстрелов, уходом побежденных прусских войск и входом в город победителей»[270]. Однако маршалы Ланн, Сульт и Ожеро обеспечили в Веймаре такой порядок, что город не пострадал ни от каких злоупотреблений; «ему, - скромно заметил Марбо, - пришлось только поставить французским войскам необходимый провиант»[271]. Что касается Гёте, то ему Ланн и Ожеро нанесли визит с вручением охранной грамоты, выказав при этом «все знаки внимания и почтения»[272].

В те дни прусские города и крепости сдавались французам одни за другими, без сопротивления. Карл Клаузевиц составил перечень самых мощных крепостей, которые капитулировали: 25 октября Шпандау - перед Ланном, 29 октября Штеттин - перед Лассалем, 1 ноября Кюстрин - перед Даву, 8 ноября Магдебург - перед Неем[273]. «Паника, самая беспросветная, как-то сразу и повсеместно овладела генералитетом, офицерами, солдатами погибающих остатков прусской армии. От хваленой ее дисциплины не осталось и следа»[274], - к такому выводу Е. В. Тарле пришел, исследуя подробности сдачи перечисленных крепостей.

Так, если Шпандау - крепость с огромными запасами оружия, снаряжения и продовольствия - сдалась все же внушительным силам пехоты, кавалерии и артиллерии под командованием Ланна, то капитуляцию Штеттина, еще более оснащенного всем необходимым, перед генералом А. Л. Ш. Лассалем, который подступил к крепости во главе отряда гусар, Евгений Викторович приравнял к фантастике: «...могучая твердыня, защищаемая обильной артиллерией, без единого выстрела сдалась по первому требованию гусарскому генералу, у которого не было ни одной пушки»[275]. Впрочем, Кюстрин перед Даву и особенно Магдебург (с гарнизоном в 22 тыс. человек!) перед Неем сдавались столь поспешно и в такой панической деморализации, что Наполеон даже не сразу поверил донесениям о подробностях скоропалительной капитуляции Магдебурга.

«Кульминацией целого ряда несчастий» такого рода (по выражению Д. Чандлера) стало для Пруссии событие 28 октября 1806 г. в Пренцлау близ Штеттина. Здесь Мюрат с передовым отрядом своей кавалерии настиг отступавшие в панике части армии Гогенлоэ, объявил пруссакам, что они окружены, и предложил им сдаться, «а Ланн, который лично находился там же, хотя его корпус далеко еще не прибыл, сделал то же самое, чтобы обмануть неприятеля»[276]. Гогенлоэ поддался обману и капитулировал с остатками своей армии численностью от 10 до 12 тыс. человек. Читатель, запомнивший, как 13 ноября 1805 г., перед битвой при Аустерлице, Мюрат и Ланн без боя овладели главным мостом через Дунай у самой Вены, теперь, наверное, думает: опять эти двое!

После Пренцлау паника в прусских верхах достигла предела. Король Фридрих Вильгельм III и королева Луиза укрылись на северо - восточной окраине своего королевства, в г. Мемель (ныне Клайпеда в Литве), надеясь на скорую помощь России и лично Александра I. Из Мемеля Фридрих Вильгельм III отправил Наполеону «почтительное письмо, в котором выражал упование, что

Его Величество император Наполеон доволен удобствами королевского дворца в Потсдаме и что все там для него оказалось в исправности. Наполеон на это ничего не ответил»[277].

Из всех прусских военачальников дольше всех продержался до капитуляции самый талантливый из них и, пожалуй, главный среди них франкофоб Гебхард Леберехт Блюхер (1742 - 1819 гг.). Его предвоенный настрой был сверхоптимистическим. «Я нисколько не боюсь встречи с французами, - говорил он.-я загоню в могилы всех, кого встречу вдоль берега Рейна. С одной своей конницей я доскачу до Парижа!»[278] В ходе войны, однако, ему пришлось главным образом бежать от французских войск, безостановочно в течение трех недель, с поля битвы при Ауэрштедте до г. Любек у самой границы с Данией. Там, в Любеке, он был осажден, вырвался из Любека в соседний городок Раткау, но 6 ноября все же вынужден был сдаться в плен с 10 тыс. своих солдат.