Император Наполеон

Об этом романе написаны десятки книг, как научных, так и художественных, сочинены поэмы, драмы и оперные либретто, снят ряд фильмов, из которых лучшим был первый (1937 г.), американский, суперфильм «Покорение» с несравненной Гретой Гарбо в главной роли (в польском фильме «Марыся и Наполеон» роль Валевской играла другая кинозвезда - Беата Тышкевич). Биографы Наполеона, однако, не всегда принимают его польский роман всерьез. Е. В. Тарле лишь упомянул Валевскую. А. 3. Манфред, считавший любовь Наполеона к Жозефине, «пожалуй, единственным в его жизни сильным чувством к женщине»[328], признал, возражая себе самому, что «в романе жизни императора глава “Мария Валевская” осталась, наверное, самым сильным, самым ярким его воспоминанием»[329]. Самый авторитетный знаток личной жизни Наполеона академик Ф. Массон назвал Валевскую его «сильнейшей, единственной сердечной привязанностью»[330]. Это верно при одном уточнении: с тех пор как изменила Наполеону Жозефина.

Мария Лончиньская, дочь родовитого, но обедневшего польского шляхтича, родилась 7 декабря 1786 г. Гувернером ее был Николя Шопен - французский эмигрант и участник польского восстания 1794 г., будущий отец великого композитора. 17 июня 1803 г. она, 16-летней, была против ее воли выдана замуж за богатого камергера, дважды вдовца, 70-летнего Анастазия Колонна - Валевского, который по возрасту (вчетверо старше Марии) годился ей в деды, даже его внучка была на 10 лет старше ее. В 1805 г. Мария родила мужу - «деду» сына Антония Базиля Рудольфа. Он не доживет и до 30 лет, причем «о его судьбе практически ничего не известно»[331].

С Наполеоном Мария впервые встретилась 1 января 1807 г. в польском местечке Яблонна, когда он ехал из Пултуска в Варшаву. В тот день карету Наполеона встречали толпы жителей Яблонны. Они (да и все вообще поляки) экзальтированно воспринимали французского императора как спасителя их родины от «прожорливых соседей», трижды расчленивших великую Польшу. Среди них оказалась и 20-летняя Мария Валевская. Она с таким отчаянием воззвала из толпы к обер-гофмаршалу М. Дюроку («Месье, помогите мне увидеть его хоть одну минуту!»), что Дюрок подошел к ней, взял за руку и, властно раздвигая толпу, подвел ее к открытому окну императорской кареты. «Государь! - обратился он к Наполеону. - Взгляните на нее... Она не побоялась быть раздавленной толпой, чтобы только увидеть вас!»

Наполеон едва успел сказать что - то, как Мария в экстазе преклонения перед ним быстро заговорила на чистом французском и с трогательным польским акцентом: «Добро пожаловать, тысячу раз добро пожаловать на нашу землю! Никакими словами не выразить тех чувств, которые мы питаем к Вам. Мы ждали вас, чтобы снова встать с колен!»[332] Наполеон слушал ее, сняв шляпу и присматриваясь к ней. Затем он взял букет цветов, оказавшийся у него в карете, и поднес его Марии с такими словами: «Сохраните его как залог моих добрых намерений. Мы увидимся, надеюсь, в Варшаве, и я потребую тогда благодарности из ваших прелестных уст». Было видно, что Мария своим приветствием, а главное, всем своим обликом произвела на императора неизгладимое впечатление. Он еще какое-то время смотрел на нее, любуясь ею, а когда его экипаж тронулся в путь, помахал на прощание шляпой.

Эта «польская Жанна д’Арк», по выражению (дружески шутливому) Наполеона, грациозная, как античная статуэтка, и прелестная, как мадонна Рафаэля, с нежно - белокурыми локонами, пленительным взглядом фиалковых глаз и словно бы тенью грусти на одухотворенном лице, буквально ослепляла мужчин (и убивала завистливых дам) своей внешностью. По убеждению наполеоновского камердинера Л. - Ж. Маршана, она «могла свести с ума кого угодно»[333]. Когда прославленный Франсуа Жерар написал ее портрет, весь Париж восхищался им, говоря, что «это самое прекрасное произведение, которое выходило из его мастерской»[334]. Но Наполеон увидел в Марии большее. «Она ангел, - сказал он о ней брату Люсьену почти те же слова, которые А. С. Пушкин скажет потом своей Натали. - Душа ее столь же прекрасна, как и ее лицо»[335]. Вопреки стараниям некоторых литераторов (вроде Валентина Пикуля и Олега Михайлова) развить версию злоязычной графини Анетки Потоцкой, будто Валевская оборонялась перед Наполеоном «столь же слабо, как крепость Ульм»[336], неопровержимые документы, включая письма самого Наполеона, свидетельствуют, что завоевать Марию Валевскую всемогущему императору стоило гораздо больше сил, чем для победы над третьей коалицией европейских монархий.