Император Наполеон

Самой тяжкой для Наполеона потерей в битве при Эсслинге и, пожалуй, из всех его боевых потерь была смерть маршала Жана Ланна, которого император ставил выше всех своих военачальников и считал самым близким своим другом[647]. Во время отступления от Эсслинга на Лобау австрийское ядро раздробило Ланну колени обеих ног. Наполеон, увидев его, смертельно раненного, на носилках, бросился к нему, упал перед ним на колени и, задыхаясь от рыданий, обнимал его так, что белый жилет императора окрасился кровью маршала, - обнимал и твердил: «Ты будешь жить, мой друг! Ты будешь жить!» Увы!.. Первые четыре дня Ланн был еще в сознании, а Наполеон каждое утро и каждый вечер навещал его, вновь плакал над ним («как Ахиллес над Патроклом», сравнит их Д. С. Мережковский) и пытался сквозь слезы ободрить его; даже у себя, по воспоминаниям мамлюка Рустама, «за завтраком, за обедом, когда император ел суп, его слезы капали в тарелку»[648]. Но в следующие дни у Ланна началась гангрена; он скончался на рассвете 30 мая 1809 г. Тело его бальзамировали и доставили в Париж. Там он был похоронен в Пантеоне великих людей Франции.

Наполеон, тяжело переживший смерть Ланна, окружил трогательной заботой жену (Луизу Генёк) и пятерых детей маршала. Кстати, один из сыновей маршала Наполеон Огюст в 1858 г. станет чрезвычайным и полномочным послом Франции в России.

Поскольку Ланн был единственным из соратников Наполеона, кто мог, что называется, резать правду - матку в лицо императору, историки спорят, действительно ли перед смертью маршал упрекал императора в деспотизме и «ненасытных амбициях»[649]. А. 3. Манфред склонен был принять такую версию за истину, но Андре Кастело и Жан Тири ее отвергают, ссылаясь на свидетельства баронов М. Марбо, Ж. Пеле и других лиц, которые не отходили от постели раненого маршала с первого и до последнего его часа[650].

Эсслинг вызвал в Европе куда более громкий резонанс, чем Байлен и Синтра, вместе взятые. Ведь на этот раз был побежден сам дотоле непобедимый Наполеон, а не какой-нибудь рядовой генерал, вроде Дюпона или Жюно. Мало того, с Наполеоном под Эсслингом были его лучшие маршалы - Ланн и Массена, но и с ними он не смог победить. Наполеон пытался ослабить столь нелестное для него впечатление от Эсслинга среди друзей и врагов. В специальном (за № 10) Бюллетене Великой армии он восславил доблесть французских солдат при Эсслинге, а их отступление объяснил происками стихии, неожиданным и злосчастным разрушением мостов через Дунай[651]. Но никакие объяснения не могли ни сгладить, ни оправдать зловещего факта: битва при Эсслинге проиграна! «После Байлена и Синтры Эсслинг был воспринят как свидетельство кризиса империи», - справедливо заключает А. 3. Манфред[652]. Впервые с 1799 г. в Париже, включая императорский двор, возникло ощущение неустойчивости. Парижская биржа объявила о падении всех курсов. Любимая сестра императора Полина в те дни восклицала: «Если он погибнет, что станет со всеми нами? Нас попросту перережут». «Эти слова перепуганной принцессы, - читаем у А. 3. Манфреда, - охотно передавали из уст в уста все недруги империи»[653].

Да, «недруги империи» оживились повсюду. «Пруссия волнуется, - писал об этом А. Вандаль. - Часть ее войск дезертирует, хочет на свой страх принять участие в войне, сформироваться в мятежные банды и начать партизанскую войну. Возникает опасность общего восстания Германии»[654]. Майор Фердинанд Шилль с частью гусарского полка, которым он командовал, действительно начал что-то похожее на партизанскую войну против французов. Глава Военного министерства и Генерального штаба Пруссии Г. И. Д. Шарнхорст предложил королю Фридриху - Вильгельму III «воспользоваться благоприятным моментом и объявить войну Франции». Король ответил благоразумно: «Еще одна победа Австрии, и я выступлю»[655].