Император Николай I и его эпоха. Донкихот самодержавия

В это время Николай одевался к выходу. Вошедшему Бенкендорфу он заметил: «Сегодня вечером, быть может, нас обоих не будет более на свете; но, по крайней мере, мы умрем, исполнив наш долг». Генерал отметил решимость в голосе императора. Вступающий на трон был собран, суров, холоден.

На всякий случай проштрафившийся чеканкой «не той» монеты Егор Канкрин распорядился по-тихому закрыть до ночи «кабаки, штофные подвалы и магазейны». Потом будем праздновать.

В начале восьмого в Сенате только начинали зачитывать те же бумаги, которые накануне читали в Госсовете. Еще можно было все успеть.

Около 8 утра присягнул Сенат и Святейший синод у себя, генералы и полковые командиры – в Зимнем дворце. В 8.30 – Конная гвардия, подшефная Константина, первая военная часть. Около 10 часов – 1-й батальон Преображенского полка.

Прибыл волнующийся Милорадович доложить, что «все под контролем», хотя и в помине ничего у него не было под контролем. Несколько обеспокоил командующий гвардейской артиллерией генерал-майор Иван Сухозанет, сообщивший Николаю, что в гвардейской конной артиллерии «офицеры оказали сомнение в справедливости присяги, желая сперва слышать удостоверение сего от Михаила Павловича, которого считали удаленным из Петербурга, как будто из несогласия его на мое вступление. Многие из сих офицеров до того вышли из повиновения, что генерал Сухозанет должен был их всех арестовать. Но почти в сие же время прибыл наконец Михаил Павлович, которого я просил сейчас же отправиться в артиллерию для приведения заблудших в порядок».