Император Николай II. Человек и монарх

Одновременно революционные идеи становились популярными в умах многих представителей общества. Дошло до того, что террористов-убийц начинали почитать за мучеников, борцов «за лучшую долю». Происходила подмена духовных ценностей, в России набирала силу чуждая, смертельно опасная идеология. В этих условиях власть не смогла противопоставить этой идеологии мощную преграду. Власть не считала нужным пропагандировать самою себя, полагая, что, так как идеалам Православия и Самодержавия придерживается большинство русского народа, то против отдельных нигилистов достаточно одних лишь полицейских мер. Однако к концу ХIХ в. одних таких мер было уже недостаточно. Требовались решительные неординарные меры по отвлечению общества от агрессивной чуждой идеологии. Идеологи правительства отвечали лишь запретами. Александр III хорошо чувствовал опасность подобной политики, когда сказал Победоносцеву: «Ты как жгучий мороз, гнить не даешь, но и расти не позволяешь»{474}. По утверждению Витте, Александр III ему жаловался, что «из долголетнего опыта он убедился, что Победоносцев отличный критик, но сам никогда ничего создать не может»{475}.

Нельзя не согласиться с Н. А. Епанчиным: «Нет сомнений, что преобразования Императора Александра III имели бы русский, народный характер, а не западноевропейский, парламентарный. ‹…› Общераспространённое мнение говорит, что Император Александр III обладал твёрдой волей, но не доказывает ли отказ от созыва Земских соборов обратного – недостатка воли? Я убеждён, что нет; это доказывает только то, что один в поле не воин, что напор на Самодержца, не поддержанного мнением народа, так силён, что ему одному не по силам такая борьба. Да, тяжёлая ответственность лежит на совести тех, кто своевременно не поддержал своего Государя и оказал дурную услугу ему, и России, особенно его Преемнику. “Gouvernerc’estprevoir”{476}, а своевременное отсутствие этого предвидения очень затруднило Императора Николая II»{477}.